Бог не Желает - Стивен Эриксон

камень и железо, Дамиск развернулся и увидел, как двое К'чайн Че'малле атакуют существо на пьедестале, с двух сторон. Размерами они мало уступали ему.

Он видел каменную палицу, стремящуюся к голове ящера; железный меч поднялся в блоке. Брызнули искры, и меч разлетелся на мелкие куски. Палица врезалась в голову, сокрушая глазницу. Хлынула кровь, удар был столь мощным, что голова почти оторвалась.

С другой стороны клинки танцевали в обманных выпадах, блестя и мерцая во мраке, будто луна в горном потоке.

Лишь сейчас Дамиск заметил цепи, сковавшие лодыжки серого существа и уходившие в камень пьедестала.

- Вряд ли это честно, - прошептал он, натягивая и стреляя в К'чайн Че'малле.

Стрела отскочила или скользнула по шкуре, но на миг отвлекла ловца. Кровь брызнула, ящер попятился, лапа отсечена под плечом; через мгновение острие вошло в горло, а короткий широкий клинок пронзил брюхо, выпустив кишки. Ящер упал, свернувшись на своих внутренностях.

Тишина, лишь кровь капает с листьев.

Дамиск опустился на колено, борясь с хриплыми вздохами, успокаивая стучащее сердце. Если в охотничьей партии и было больше ящеров, они остались в лесу. На поляне лишь три мертвых, и еще две туши их крылатых собратьев.

Он поднял взор, поняв, что скованный изучает его, оружие наготове, стрела нацелена. Дамиск вздрогнул. - Это не ты использовал меня? Там, на опушке?

Ничего. Но затем лук разогнулся, стрела упала.

Дамиск кивнул: - Да, это был ты. И это был я.

Неужели лишь луна сделала всё на поляне серым и мертвенным? Дамиск смотрел на живое существо, или на загадочно ожившую статую? Он вздохнул. - Я не из этого мира. Пришел из Оплота Зверя. Голодный. Хотел охотиться, но К'чайн Че'малле ничего не оставили. И я просто хочу найти путь назад, в проклятую пещеру.

Существо взирало на него.

"Великолепно. Немой бог".

- Над равниной четыре Отродья Луны. - Он помедлил. - Может, ты сумеешь уничтожать любого, кто приходит на поляну или летит сверху, но скажем честно - это мало что меняет. Они убивают всё и всех.

Бог поднял ногу, звеня цепью.

- Видел, - кивнул Дамиск. - Если позволишь догадаться, это сделали твои поклонники. Чтобы держать твой гнев - и твою руку - в четко определенном месте. - Он пожал плечами. - Так поступаем мы, смертные, только дай шанс. Всегда удивлялся, насколько боги наивны - ну, в легендах, сказаниях и, гм... здесь. Позволю погадать еще: твои поклонники все умерли. Прах и плесневелые кости. Неустойчивые руины, тоскливые призраки. Вот эти головы вокруг. Иными словами, сковать тебя было ошибкой. Для них. - Он сел, устроился удобнее. - Сомневаюсь, что ты полон сочувствия.

Снова задребезжали цепи.

Дамиск покосился на бога. - Думаешь, я могу сломать цепи? А если так?

Бог поднял лицо к небу.

- Ринешься на К'чайн Че'малле? На Отродья Луны? Ты такой крутой? Чудно. Могу попробовать? - Он вяло поднялся и подошел к пьедесталу. Бог следил за ним, с палицы и прочих каменных орудий капала кровь.

Дамиск влез на пьедестал. Один взмах или выпад, и ему конец. Однако он устал бояться. Наклонился, подняв цепь. Каменные тяжелые звенья. Он не видел швов даже на кандалах. Пробы ради потянул...

Звенья разорвались, лопнули, будто хрупкое стекло.

- А! нужен был смертный, да? - Он быстро порвал вторую цепь и отскочил, чуть не упав с пьедестала, когда бог навис сверху горой.

Поглядел вверх, в тусклые каменные глаза.

Они моргнули и тьма окутала Дамиска, и он ничего более не видел.

Очнулся он от яркого света в лицо и тихого щебета птиц в густых ветвях. Со стоном сел.

Серый великан исчез. На каменном пьедестале между порванных цепей остался обернутый кожей предмет, сальная поверхность облеплена мухами.

Дамиск медленно встал. суставы болели. Помедлил, борясь с головокружением, и подошел к пьедесталу. Развернул кожу и обнаружил куски мраморного мяса, грубо отрезанные и уже лишившиеся крови. Желудок Дамиска свело.

Он вынул нож и отрезал слой потоньше. Мясо было жестким - слишком свежим - но восхитительным. Он отрезал еще. Слишком много, понимал он, и желудок не справится. Рискнул третьим пластом, жевал его долго, пока не высосал сок, а затем проглотил.

Уселся на пьедестал. Солнце грело, воздух заполнили насекомые. Взгляд на юг показал пустое небо. "Достаточно умны, чтобы сбежать. Кому захочется встретиться с гневным богом?"

Наконец он решил, что наелся и не потеряет съеденное. Завернул мясо и спрятал в мешок, подобрал лук со стрелами и ушел. Назад, к пещере и - надеялся он - домой.

До спасения того тонущего паренька он считал, что время его кончается, дела остались в прошлом, приключения годятся лишь для рассказов перед незадачливыми дураками, что захотят послушать. Жизнь, переплетенная ложью - а какая история не такова? Каждый раз он ускользал из тени Худа, мастерство побеждало случай, умение обходилось без неловких подачек судьбы.

Сидя в дымной таверне, слишком глубоко погрузившись в чашу, пока ползет очередная бессмысленная ночь, человек выкладывает всё, кроме честных признаний. Они остаются последней пядью, за которую стоит сражаться до последнего вздоха. Не так ли завершается жизнь любого, кому удается выживать долго? Медленный распад, пока не остаются лишь иллюзии? Он считал, что заслужил это, как утопающий заслуживает свой берег, смерть под сиплые вздохи волн и вопли чаек. В конце жизни он покончил с ожиданиями, забыл амбиции, забыл надежду. Сидел на своем насесте в углу таверны, созерцая великие драмы немногих сотен жителей Озера. Следя, как они выходят под солнце, под дождь или снег, тусклые фигурки с охвостьями историй.

Мужчина ты или женщина, этот возраст делает уходящий мир вокруг пустым, лишенным цвета, лишенным смысла. Жизнь как таковая более не желанна, ее терпят, в лучшем смысле с юмором. Дожить означает узнать, как свет тускнеет в глазах - вот моргнула первая искра, а затем тень наползает все ближе.

Дамиск вздохнул. Вместо всего этого он ползет, таща потрепанные кости и кожу через неведомые миры.

"Ну, лучше так, чем быть скованным богом, бессильным остановить изнасилование родного мира. Я хотя бы сумел..."

Дамиск пробился сквозь последние кусты и пошатнулся, вывалившись на равнину. Застыл моргая, не в силах осознать, что видит.

Четыре Отродья не улетели. Их разбитые остатки устлали равнину. Трупы К'чайн Че'малле лежали длинными курганами, словно наносы на пляже, следы обрушившегося на сушу шторма - мешанина сломанных лап, зияющие раны. И повсюду, где не грудились слои черного камня крепостей,