Чёрный фимиам - Алена Харитонова

— Темноволосая девушка — не твоя рабыня, — резко ответила Эная. — Она была у рукодельниц. Твоя пособница, что стоит сейчас рядом, одурманила ее черным колдовством и увела за собой. Колдовство запрещено в Дальянии. И об этом знают даже иноземцы. Этих объяснений тебе достаточно?

После этого она обратилась уже к мечникам:

— Задержите его, как преступившего закон! — и, дабы закрыть вопрос подчинения, Эная сказала то, что обязывало мечников действовать, не сомневаясь в ее правдивости: — Слово многоликой! Я видела.

В ответ на эту гневную речь саворриец покорно развел руками, смиряясь:

— Предаю себя на суд Храма. Всем известно, что невиновным нечего опасаться в Дальянии.

Сказав так, он правой рукой вытащил из-за пояса ножны с мечом и рукоятью вперед протянул их Стигу. Тот сразу же сделал шаг навстречу и потянулся взять оружие.

То, что произошло дальше, произошло очень быстро, едва ли за пару мгновений. Эная толком не разглядела подробностей. Лишь увидела, как брат схватился за лицо, а саворриец выхватил меч левой рукой и резанул им Стига. Тот согнулся, падая на колени и заливая кровью мостовую, а чужак уже развернулся ко второму спутнику многоликой.

Аяту успел выхватить меч и отбить следующий удар иноземца, после чего ударил сам. Однако саворриец оказался быстр. Нечеловечески быстр. Он легко уклонился от атаки, а затем узкий прямой клинок обошел меч Аяту и самым кончиком чиркнул воина по шее. Кровь хлынула потоком, будто мало ее уже было на этой мостовой.

Парализованная ужасом Эная не смогла даже закричать. Она потянулась рукой к лицу, чтобы сорвать паволоку, но… не успела сделать и этого.

* * *

От происходящего Киргу будто параличом разбило. Она стояла с вытаращенными глазами и сведенным горлом. Не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, ноги к земле приросли, во рту пересохло.

Уже думала, ничем ее не удивить, всякого досталось в этой жизни: и боли, и страха, и издевательств, и запретного колдовства, и страшной черной магии. Искренне считала разбойница и воровка, будто ничто ее отныне не испугает. Даже приободрилась от уважения к себе, мол, вот она какая, другие давно бы сдохли, а она опять выжила, да не просто выжила — сумела приспособиться, вывернуться!

Совсем перестала бояться. И даже когда этот узкоглазый урод приказал привести девчонку — не испугалась. Подумала только, что засмеет ее неведомая соплюха, когда увидит, как у нее перед носом пальцами вертят. Ведь и колдовства в этом не было! Вот ни капли не было!!! Но вышло иначе. Девчонка, едва увидела сплетенные Киргины пальцы, мигом ослабела. Как одурманенная.

Кирга даже выдохнула, подумала: сделано дело. А тут вынес Драг многоликую с мечниками. В глубине души воровка даже понадеялась, что, может, отберут ее у хозяина вместе с девчонкой, уведут на допрос, а там уж она им изольет душеньку-то. Все-о-о расскажет! Но вместо этого…

Хозяин согласился идти с верными слугами, а потом в несколько вдохов убил обоих. Убил! Храмовых! Воинов! Под Киргой колени едва не сложились, она даже девчонку удерживать перестала — руки плетьми повисли от ужаса, от невозможности происходящего. И когда она думала, что хуже уже не будет, хозяин… хозяин… ударил многоликую!!!

Тут уж Кирге совсем поплохело. В ушах зашумело, перед глазами замельтешило, спина взмокла от пота. В то же мгновение раздался пронзительный резкий свист. Этот звук и вывел разбойницу и воровку из оцепенения. Будто ведром воды окатили. Она захлопала глазами, начала испуганно озираться, увидела, что худосочная девчонка очнулась и дунула в тонкую свистульку, висящую на шее.

А потом все понеслось кувырком.

Хозяин забыл про девчонку, которая еще недавно была ему так нужна, подхватил падающую многоликую, закинул себе на плечо безвольное тонкое тело и прошипел Кирге в лицо:

— Веди в укромное место! Быстро, тварь!

Столько ярости было в его голосе, столько злого посыла, что Кирга не заставила себя упрашивать, понеслась вперед, скользнув прощальным взглядом по лужам крови, в которых лежали мечники.

Ох и бежали… У Кирги аж подошвы ног горели, да еще сандалии эти новые, жесткие… Все пятки сбила. Неслась она и думала: «Многоликая, многоликая, многоликая». И уже представляла, чего с ней сделают за одно только то, что помогала хозяину. О храмовом возмездии легенды ходили. Жуткие легенды. Все воры знали: лучше быть проданными в рудники, лучше весь день на площади под плетью простоять, лучше на серебряных плавильнях сдохнуть, чем попасть на суд Храма. Никто не ведал, что Храм делает с пошедшими против него, но все знали, как велико могущество Безликого и его слуг.

В общем, привела Кирга хозяина в свое убежище. То самое, которое для себя, родненькой, берегла, которое с мужьями любовно делала, чтобы пережидать лихие времена, если вдруг случатся. Случились.

А уж когда забились в тесный отнорок позади нежилого старого дома — разбойница и воровка в стену вжалась, боялась даже вздохнуть. Хозяин ее от ярости пятнами пошел. Дышал тяжело, потный весь, злобный… свалил многоликую с плеча, и та, по-прежнему бесчувственная, упала на пол ворохом дорогих шелков. Жива ли? Может, мертвая?

От ужаса Киргу чуть не вырвало. А хозяин отдышался немного, достал уже знакомый кисет и отрывисто приказал рабыне поднять голову. Сказал, как пес пролаял. Она подчинилась. А что остается?

Глядя в ненавистное узкоглазое лицо, разбойница обреченно вдохнула проклятый порошок.

Господин проник в нее уже привычно. Заполнил собой. Но так была Кирга напугана случившимся ранее, что мерзость проникновения и не ощутила.

— Повелитель, — хозяин воровки склонился перед ней низко-низко, заискивающе, словно последний из самых последних рабов. — Случилось непредвиденное. Мне нужно бежать из города. Я не смог отыскать беглеца, но принес тебе в дар многоликую…

Он замолчал, покорно ожидая воли властелина. Стоял все так же — согнувшись, выражая наивысшую покорность.

А Киргу вдруг аж в узел завязало внутри. Повелитель обратился к ней!

— Как скоро это место отыщут мечники? — прозвучал у воровки в голове нечеловеческий, лишенный чувств голос.

Она на мгновение задумалась, пытаясь прикинуть ответ: худосочная девчонка сможет описать похитительницу, значит, мечники быстро выйдут на ее мужей, а там…

— Досадно… — отозвался на эти сумбурные мысли бесплотный голос в голове воровки.

И тут же Повелитель проговорил вслух, Киргиным ртом, обращаясь к ее хозяину:

— Выпрямись.

Тот немедленно разогнулся.

— Откройся.

Узкоглазый с надеждой и внутренним трепетом заглянул в глаза своей рабыне, а та, заключенная внутри собственного тела, лишь отрешенно наблюдала за происходящим. Повелитель не стал вглядываться, он хладнокровно перехватил мерцающую нить, что тянулась от Кирги к