Черный Оборотень и другие ужасные истории - Ольга Дзюба

Витька опять пнул меня под столом, и я замолчал.

Хорошо, его мама этого не заметила, она о чем-то задумалась.

– Значит, Виола – это «фиалка», – негромко произнесла она. – А Лиля – это «лилия»…

– Моя мама… – начал я и осекся. Мою маму звали Лилия! Она – тоже «цветок»! У меня дыхание перехватило. Смутная догадка появилась, но тут же исчезла, прежде чем я успел ее уловить.

– Вот почему он их убил, – прошептала тетя Рита, и крупные-крупные слезы покатились у нее из глаз.

– Мама, не надо! – испугался Витя.

Мне тоже стало не по себе. Взрослые – они редко плачут, я только раз видел… Я вспомнил, как плакала моя мама – тогда, ночью, когда думала, что я догадался, что приемный, и сердце сжалось.

Ну и что, что я приемный! Я все равно их люблю! А тетя Рита… Она судорожно вздохнула, вытерла слезы и неожиданно улыбнулась.

– Он тоже догадался, где Хранилище, – твердо сказала она, глядя на меня. – Костя догадался.

– Мой папа?

– Да. Об этом он и говорил Павлу. А мне не сказал. Впрочем, я не могла бы ему помочь ничем – мы тогда жили далеко отсюда. Это в Лес ты попадаешь откуда угодно, стоит уснуть, а приехать в этом мире – невозможно далеко, и Витя был совсем маленьким, не оставишь, – задумчиво произнесла она и замолчала.

– Павлу, – осторожно спросила Виола, – это моему папе? Да? Он говорил, что кто-то сказал ему, что знает, где Хранилище. Но не упоминал кто. И он не знал сам, где это Хранилище.

– Да, мы все дружили тогда. Я, Костя, Лиля, Павел.

Я молча усмехнулся – что-то не очень мне верилось, что Волки умеют дружить. Но потом подумал, что мы с Витей и Виолой – дружим. Может, и они дружили? Тогда…

– Лиля с Катей были сводными сестрами и очень любили друг друга. Катя, конечно, ничего не знала про Лилю – ну, что та Волчица. Ее мама была не из Стаи. А Лилин отец не стал ничего говорить жене. Боялся испугать.

С Катей? Ах да, Катя – это моя мама! Моя теперешняя мама.

– А потом их родители погибли…

Да, мои бабушка и дедушка, папа и мама моей мамы… и Лили… Мама говорила, они попали в аварию, давно, еще до моего рождения, когда мама только-только школу окончила.

– Лиля тогда опекунство оформила над Катей, она была старше ее на два года, – продолжала тетя Рита. – Потом Костя в Москву уехал из Калининграда, сказал, что в институт поступать будет. Но я-то знала, что он из-за нее уехал! К ней…

Она помолчала, сдерживая застарелую досаду. Вздохнула и продолжила:

– Они поженились, но ты родился еще не скоро. Сначала Лиля хотела, чтобы Костя институт окончил. У него математика хорошо шла, он программированием занялся – перспективное дело. Даже когда еще учился, подрабатывал. А ребенок – это заботы, расходы…

– А когда Костя… то есть папа… когда он узнал про Хранилище?

– Когда Костя окончил институт, он сразу нашел очень хорошую работу, – продолжала тетя Рита, словно не заметив, что я ее спросил. – И у них родился ты…

Она тяжело вздохнула и продолжила:

– Костя мог не приходить в Лес, он был очень сильным и талантливым… И он часто на первых порах оставался дома, потому что ты плакал по ночам, а Лиля не сразу могла выбраться из Леса. Он боялся, что без присмотра с тобой что-нибудь случится. Потом ты подрос, ночи стали спокойнее, и мы стали видеться чаще. А еще он был уверен, что родители Лили и Кати погибли не просто так. «Это была не просто авария», – твердил он. Там с этой аварией в самом деле было не все ясно.

Она посмотрела на меня:

– Он считал, что родителей Лили убил Черный Оборотень.

– Как? – не выдержал я. – Но ведь они ехали по мосту, их подрезал кто-то, они слетели с дороги…

– Упали с моста, разбились, – подтвердила тетя Рита. – Но Костя нашел тех, кто ехал следом. Они уверяли, что никто их не подрезал. И они говорили, что видели какую-то тень над их машиной, и сразу после этого машина резко свернула к перилам моста на полном ходу.

– Может, они сами и подрезали, – не поверил Витя, – и просто выкручивались!

– Так или иначе, но Костя решил, что в этой аварии виноват Ворон. И в те редкие ночи, когда приходил в Лес, он говорил, что не допустит, чтобы Оборотень запугивал всех. Хотел с ним расправиться. Про фразу из книги часто вспоминал, еще смеялся, что цветок у них уже есть… А потом Катя познакомилась с парнем, замуж собралась. Лиля очень этому радовалась, говорила, что парень хороший, серьезный. Свадьба уже была назначена…

Щелкнул замок входной двери, и Витин папа громко спросил:

– Дома есть кто?

Витя кинулся на голос, тетя Рита тоже вышла.

Я с досадой вздохнул:

– Ну вот, на самом интересном месте…

– А что ты еще хочешь узнать? – тихо спросила Виола. – Ясно же – твой папа познакомился с… ну, с твоим другим папой. А в Дьяконово живут его родители. Значит, Костя мог туда к ним съездить и про старого графа-оборотня мог там услышать.

– Значит, тогда он и догадался про Хранилище?

– Ну да, и решил, что теперь сможет справиться с Вороном.

– А тот как-то об этом узнал и убил их, – кивнул я.

Мы помолчали. Я думал о том, что папа – мой настоящий папа – мог не ходить в Лес, чтобы не попасться Ворону, но не бросал маму, старался ее охранять – и днем и ночью. Но так вышло: он и ее не смог спасти, и сам погиб.

И еще я подумал, что если бы Ворон не убил моих родителей, то все мы давно жили бы в Лесу совершенно спокойно, не боясь ночной тени над головой.

Но случилось как случилось. И вот теперь папа Виолы где-то там, в Логове…

Стоп!

– А за каким кристаллом пошел твой папа? Ведь кристалл был вовсе не там, а в шкатулке.

– Не знаю, – тихо ответила Виола. – Мы же до последнего не знали, что кулон в шкатулке – это он и есть. А что в глубине Логова есть еще какой-то – я не знала. Наверное, он думал, что это как раз тот самый.

Заглянул Витя:

– Пойдемте в мою комнату, погамаем.

На кухню уже входили его родители, на ходу обсуждая что-то про покупку мебели, и мы с Виолой быстренько смылись.

Компьютер у Вити был крутой! И игры там стояли классные. Правда, Виола особенно не участвовала, а мы с Витькой здорово на нем погоняли.

За окном быстро темнело. Скоро тетя Рита позвала нас ужинать. Мы сидели за столом все вместе, и я думал, что Витькин папа что-нибудь мне скажет. Ну, что он мне, оказывается, дядя, или что-то в этом роде, но он говорил только о своей работе. У него там какая-то накладка произошла, и контракт не подписали. Как будто то, что у него будут дома жить два чужих ребенка, – это само собой разумеется и не стоит внимания. Виола молча ела, я тоже не трепался, а Витя спросил у мамы, когда ему купят новые кроссовки. И все.