Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях - Генри Саттон

— У вас новая машина?

— Да, так, в общем-то просто игрушка. Если хочешь, мы можем поехать покататься. Говорят, в это время года Тропа Мохавков очень живописна.

— Мне надо получить разрешение.

— Какое разрешение?

— У мисс Престон, нашей директрисы.

— Мы можем вместе ее попросить, — сказала Мелисса. — Или ты предпочитаешь сама?

— Нет, давайте вместе, — сказала Мерри. — Мисс Престон, наверное, захочет с вами познакомиться.

Отлично, подумала Мелисса. Вот они уже и союзники — вместе обращаются к школьной администрации. Само по себе это не так уж важно, но в сумме такие мелочи рано или поздно дадут себя почувствовать.

Они отправились в кабинет мисс Престон, и, как показалось Мелиссе, Мерри не без гордости представила мачеху директрисе.

— Мисс Престон. Познакомьтесь с моей мачехой — миссис Хаусмен. Мелисса, это наш директор, мисс Престон.

— Здравствуйте, — сказала мисс Престон. — Очень приятно.

— Здравствуйте, — ответила Мелисса. — Мне тоже очень приятно. Мерри мне рассказывала о вас с таким восторгом.

— Приятно слышать, — сказала мисс Престон.

Мисс Престон была рада знакомству с Мелиссой и не стала этого скрывать. Мелисса только не могла понять, почему. Может быть, директриса просто считала, что ее ученице необходима мачеха? Или она была польщена знакомством с богатейшей женщиной в мире? Или еще почему-либо.

Когда-то мисс Престон была очень привлекательной женщиной, но все же она до сих пор оставалась мисс Престон. Впрочем, какие-то неуловимые флюиды, исходящие от нее, подсказали Мелиссе, что в другом месте и в другое время эта мисс Престон могла бы обхаживать ее так же, как сейчас она обхаживает одну из своих учениц. Они приглянулись и даже понравились друг другу, и все же обе почувствовали некоторую неловкость от промелькнувшей догадки, которая, как подумала Мелисса, была, безусловно, взаимной. Они немного поболтали о красоте осеннего убранства окрестных лесов, и потом Мелисса с неотразимо обаятельной улыбкой, — тут она была великая мастерица! — спросила, можно ли ей взять Мерри на прогулку и показать ей здешние места.

— Это не положено, — начала было мисс Престон. — Заявки на дневные отлучки полагается подавать во вторник в полдень.

— Но мысль приехать сюда пришла мне так внезапно, что я и Мерри-то не успела предупредить, — сказала, улыбаясь, Мелисса.

— Разумеется, я не вижу причин вам отказывать. Постарайтесь, пожалуйста, вернуться к шести.

— Непременно, — ответила Мелисса.

— Желаю приятной прогулки, — сказала мисс Престон.

Итак, дело сделано. Они попрощались с мисс Престон и направились через вестибюль к выходу. Маленький красный «феррари» блестел в солнечных лучах. Мелисса включила зажигание, и они поехали, Мерри сидела рядом, сияя от сознания свободы, от удовольствия ехать в таком мощном автомобиле и от возможности побыть в обществе Мелиссы.

— Листья еще не начали желтеть, — произнесла Мерри, когда они уже проехали изрядное расстояние по проселочной дороге, убегавшей в направлении гор и тропы Мохавков. — А через несколько недель все вокруг предстанет в совсем ином виде — листья будут желтыми, красными и оранжевыми.

— И сейчас тут очень красиво, — сказала Мелисса. — Я восхищаюсь великолепием здешней природы. Знаешь, меня часто посещает чувство собственной никчемности, бесполезности, когда я думаю об этой земле и о людях, которые на ней работают. Да, правда, я кажусь себе бесполезной.

— Поль Валери говорит, что главная ценность поэзии заключается в ее бесполезности.

— А кому какое дело до поэзии! — воскликнула Мелисса, словно подтверждая этим восклицанием свою правоту. Но потом она подхватила мысль Мерри. — А ты читала Валери?

— Немного. В школе.

— И он тебе нравится?

— О да! Очень!

— Я тоже когда-то им увлекалась.

— Увлекались?

— Пожалуй, он мне до сих пор нравится. Но только я уже много лет не открывала его. Наверное, стоит опять почитать. Освежить в памяти.

— Мне очень нравится его фраза о курении: «Я люблю, когда дым застилает от меня окружающий мир». Или это Верлен?

— Не помню. Но фраза замечательная. Знаешь, я ведь была похожа на тебя.

— Вы? Неужели?

— Да, наверное. Мой отец тоже был знаменитым, только в другой области. Он был потрясающе красив, и, как тебе известно, очень богат. У него была конюшня рысистых лошадей, яхты, множество любовниц. Но все это неважно отразилось на мне. Я всегда чувствовала себя одинокой. Я очень любила отца, но почти его не видела. А когда видела, то злилась, что его всегда окружали люди, у которых было куда меньше прав на него и которым он уделял всегда больше внимания, чем мне. Надеюсь, я не слишком бесцеремонно лезу тебе в душу?

— Нет, конечно, Вообще-то, когда я спросила, правда ли вы были похожи на меня, я… просто мне стало приятно. Потому что если бы я была… если я похожа на вас, то значит, мне еще есть на что надеяться.

— Ну конечно, есть! Больше, чем надеяться. Можешь быть уверена, что ты вырастешь, окончишь школу и превратишься в женщину. В замечательную женщину, я не сомневаюсь.

— Возможно.

— Безусловно! Даже и не сомневайся. А расскажи мне, что случилось в Лос-Анджелесе.

Мерри молчала.

— Ну, ведь ничего ужасного! — предположила Мелисса.

— Сама не знаю…

— А я знаю. Я же сказала тебе, что мы похожи. Ты знаешь, что я… нет, конечно, ты не можешь этого знать, — что меня изнасиловал двоюродный брат, когда мне было одиннадцать лет?

— Но ведь этот поступок совершили не вы. Вы же ни в чем не виноваты.

— Видишь ли, виновата. Отчасти, во всяком случае. Я первая начала.

— Но вам же было только одиннадцать.

— А тебе всего лишь шестнадцать. Какая разница? Неужели такая уж большая?

Мерри обдумала сказанное Мелиссой, а потом стала думать о ней самой. Она сделала вид, что рассматривает лес. Они стояли на обочине на одном из поворотов извилистой дороги, которая называлась Тропой Мохавков, а под ними, далеко внизу, в дымке, в зеленой глубине расстилалась ровная долина, объятая безмятежным покоем. Мерри несколько минут смотрела туда, а потом, не отрывая от долины глаз, начала рассказывать Мелиссе о том, что случилось с ней в Лос-Анджелесе. Она рассказала ей о Новотном, о ребятах, с которыми познакомилась в теннисном клубе, и о фотографиях, которые они сделали в тот вечер. И еще она рассказала о том, что случилось в другой вечер, который она провела с Денвером Джеймсом.

Мерри не могла толком понять, зачем она все это рассказывает Мелиссе. Для этого не было никакой причины. Напротив, была масса причин не рассказывать. Мелиссу ее рассказ мог шокировать, ужаснуть или просто рассердить — и тогда она потеряет ее дружбу и расположение, так щедро ей предложенные мачехой. Она не сомневалась, что тем и кончится.