Хтонь. Человек с чужим лицом - Руслан Ерофеев

Слуга тайного ордена по защите Престола и Веры, как никто другой, знал, что полицейские меры в подобных случаях приводили лишь к тому, что еретики начинали скрывать свою веру и отправлять иудейские обряды тайно. Днем они посещали церковь, а ночью, в наглухо занавешенных горницах, совершали свои малопонятные православным ритуалы. И вот теперь этот человек, отъявленный сектант, не признающий Троицу и отвергающий Христа, — единственный, от кого зависит выполнение важнейшей миссии, возложенной на агента общества Иисуса Сладчайшего. И набожному юноше, твердому в вере и любви к Церкви Христовой, теперь предстоит довериться этому еретику, «обрезку», тайному жиду…

Молодой человек хрипло расхохотался — так, что пламя оплывшей сальной свечи, которая заменяла в этой богатой избе традиционную лучину, нервически дернулось, а сидевший напротив гер Вениамин испуганно вздрогнул. Довериться еретику? Да он готов заключить союз хоть с самим Дьяволом, если это пойдет на пользу престолу и матери-Церкви! Ведь, в сущности, Сатана — тоже творение Божье, и даже он, вопреки своей воле, служит выполнению божественного замысла. Слуги общества всегда были людьми, чуждыми каких-либо предрассудков, — так уж их воспитывают в закрытых учебных заведениях, которые курирует тайная организация. Да, если потребуется, любой из них с радостью подвергнется хоть обрезанию, как то произошло с братьями, несущими службу в Османской империи, а хоть бы и самой смерти!

— Я — верный сын матери нашей, Церкви, — торжественно проговорил юноша, глядя в выцветшие, окруженные сетью морщин глаза сектанта. — Однако мы, православные, чтим и Ветхий Завет как часть нашего Священного Писания. Ведь даже Господь наш Иисус уродился иудеем… Я принимаю твое предложение, почтенный гер Вениамин, и согласен тебе помочь безо всякой платы!

Гер Вениамин вновь нарушает традиции, а читатель узнаёт трагические подробности биографии главного героя и вместе с ним оказывается там, откуда хочется бежать сломя голову.

Если «субботник» и был удивлен, то ничем сего чувства не обнаружил. Он молча прибрал с чистой столешницы не пригодившийся мешочек и, уже особенно не таясь, отодвинул дверцу тайника, сокрытого в одном из толстенных бревен избы. Юноша мельком заметил, что тесное его пространство доверху забито какими-то свитками весьма старинного вида. «Тора, Танах и прочие религиозные книги», — подумал он и сразу же забыл об этом. Предстоящее страшное дело всецело занимало его мысли.

— Обряд свершится этой ночью, — склонил голову гер Вениамин.

— Можно и ночью, — отвечал молодой человек. — Мне, верите ли, все равно, но ночью и впрямь как-то сподручнее… Только у меня есть одна просьба.

И юноша кратко изложил суть своего пожелания. Брат покойницы преисполнился удивления, но расспрашивать о причине столь странного ходатайства не стал и обещал выполнить все в наилучшем виде.

Затем пришли какие-то люди и забрали гроб. И тут гер Вениамин снова повел себя вразрез с традицией: он даже не отправился сопровождать покойницу до церковного двора, как положено. Юноша понял это так, что тайный иудей не желает участвовать в христианских обрядах, которые будут проведены над усопшей.

Остаток вечера молодой человек провел в доме «субботника», который предложил разделить с ним скромную по случаю траура трапезу Поглядев на стол — даже в богатых крестьянских домах обычно ужинали на голых досках, — юноша молча извлек из-за пазухи белую как снег скатерть и раскатал по столешнице. Помимо чудесной скатерки, единственным украшением скорбной трапезы стала бутылка, на донышке которой плескалось красное вино: ее радушный хозяин извлек из закромов. Выпивка шла туго — гость едва пригубил хмельной напиток, а «субботник» крепко задумался о чем-то своем, да так, что случайно опрокинул локтем наполненную до краев чарку. По белоснежной ткани расплылось красное пятно, весьма похожее на кровь. Видимо, гер Вениамин счел это дурным предзнаменованием, поскольку помрачнел еще пуще.

Наконец, убедившись при помощи видавшего виды хронометра, висевшего на старенькой цепочке, сквозь вытертую позолоту которой явственно проглядывала медь, что время близится к полуночи, юноша захлопнул половинки часов и опустил луковицу в карман потертого сюртука. Затем он сотворил непонятное: свернул скатерть, хранившую следы пиршества в виде крошек, жирных пятен и большой, подсохшей уже красной лужицы, — и швырнул ее в жарко растопленную печь.

— Ты чего это? — подивился гер Вениамин странному поведению гостя.

А молодой человек уже вновь выхватил ткань из огня. Приглядевшись, хозяин избы удивленно вскрикнул: тонкая ткань не токмо не обуглилась, но стала вновь совершено чистой, словно ее выстирали, а не пожгли в печке. Весь жир и в особенности страшное «кровавое» пятно исчезли, будто их и не бывало.

— Я загадал: ежели пятно сие исчезнет, то и у меня нынче ночью все получится, — ухмыльнулся гость и, бережно свернув волшебную скатерку, спрятал ее обратно за пазуху. Затем, распрощавшись с донельзя удивленным хозяином, вышел вон из избы. Осторожно оглядевшись по сторонам, он убедился, что за ним, как и следовало ожидать, следят. Нарочито не замечая юркую личность, тенью скользившую в темноте возле плетней с насаженными на них корчагами и кандюшками, юноша решительной походкой вышел на указанную Вениамином тропинку и поспешно зашагал в ночь.

* * *

Поравнявшись с «чумным камнем», юноша удостоверился, что он идет правильной дорогой. Его лишь немного беспокоило, что соглядатай отстал, но это было не так уж важно. Он не сомневался, что все случится, как задумано.

Под «чумной камень» жители окрестных селений приспособили гранитный валун, оставленный здесь в незапамятные времена ледником. Даже в потемках на серой поверхности камня с подветренной стороны был прекрасно виден оскаленный череп со скрещенными костями, криво намалеванный чем-то белым. Как оказалось, «чумной камень» все еще использовался по назначению: подойдя ближе, юноша разглядел лежавшие на нем медяки, придавленные сверху для верности булыжником поменьше. Деньги наверняка как следует выполосканы в уксусе — селяне искренне верили, что этим нехитрым способом можно их обеззаразить. Утром за ними должны были прийти люди с той стороны карантина, оставив взамен голодающим жителям зараженной местности съестные припасы. Власти перегородили все дороги полосатыми шлагбаумами и солдатскими штыками, не пропуская купеческие обозы с продовольствием, которые сразу разворовывались тут же, на кордонах, но зараза, словно непобедимая вражеская армия, легко прорывалась сквозь эти жалкие преграды, метя в самое сердце державы — златоглавую первопрестольную Москву А люди по-прежнему верили, что их спасут «чумные камни», и совсем не верили в холеру и в то, что нельзя пить зараженную воду и целовать всем миром богатые оклады почитаемых икон.

Вдруг вспомнились строчки модного столичного поэта, которые как-то попались юноше в толстом литературном журнале в тот редкий момент жизни, когда он имел возможность отдохнуть от дел и насладиться чтением, которое он обожал всей душой. Помнится, тогда его восхитило мастерство молодого, но уже бывшего у многих на устах поэта, как там бишь у него: