Холера - Константин Соловьев

Они просто ждут, когда мы окончательно заблудимся и лишимся сил, подумала Холера. Хотят взять тепленькими, чтобы превратить в живые бочки. Или… Если их паучий разум достаточно умен, чтобы связать бомбардировку улья с бегством пленниц, участь бурдюка, пожалуй, может еще показаться ей завидной.

Интересно, умеют ли сфексы пытать своих пленных? Наверно, умеют. Раз уж взялись копировать людей, должны иметь представление об одном из самых древних и уважаемых человеческих искусств…

Ланцетта остановилась так внезапно, что Холера едва не врезалась ей в спину. Скрип к тому моменту сделался таким отчетливым, что напоминал перетирающиеся друг о друга сухожилия ее собственных ног. Близко. Чертова погань, очень близко…

Заблудились? Тупик? Страх распустил внутри Холеры дюжины холодных паучьих ног.

Но испугаться по-настоящему она не успела.

— Дальше вверх, — буркнула Ланцетта, задирая голову, — И помни, у нас с тобой на двоих три руки. Я надеюсь, ты упражняла свои не только с пестиком для варенья…

Вверх? Что это значит, ты, дранная волками шкура?..

Холера сама задрала голову и чуть не взвыла от радости. Тоннель, по которому они бежали, резко изгибался, почти отвесно заворачиваясь вверх. Но это был не тупик, как ей сперва показалось. Вертикальный лаз тянулся по меньшей мере три метра, прежде чем расширялся, перетекая в какую-то пещеру. Пещеру с отчетливо видным дощатым потолком.

Не каверна в толще земли, мгновенно поняла она, не вырытая жуками камера. Погреб. Погреб того самого дома, откуда она несколькими часами ранее начала путешествие по улью. Выход на поверхность.

— Вперед, — резко приказала Ланцетта звенящим от напряжения голосом, — Шевелись, тупая сука и не вздумай закупорить мне путь своей задницей.

Этот последний бросок она почти не запомнила. Ухающее сердце готово было разнести ребра, точно обезумевший демон, в глаза сыпалась земля, пальцы впивались в каменные выступы, не замечая сорванных ногтей. Этот лаз был рассчитан на сфексов, но достаточно широк, чтобы в него мог протиснуться человек. И Холера заставляла себя протискиваться даже когда протестующе скрипели ребра или грозили порваться напряженные до предела сухожилия.

Где-то позади пыхтела Ланцетта, со стоном подтягивая свое жилистое тело здоровой рукой.

Успели. Это была единственная мысль, которая осталась в ее голове, когда она, глотая ртом воздух, повалилась на пол. Восхитительно твердый деревянный пол из пересохших половиц. Успели. Успели. Наперекор всем блядским владетелям Ада.

Она помогла выбраться Ланцетте, и та рухнула рядом, точно мешок с отрубями, такая же обессиленная и судорожно дышащая.

Успели. Успели. Успели.

И вовремя, сука, успели!

Вниз еще сыпалась потревоженная их подошвами земля, когда она увидела острые угловатые тени преследователей. Сфексы вынырнули из темноты, точно адские гончие, разве что глаза их светились не всепожирающим огнем, а стылым сырым янтарем. Несмотря на скрип, который издавали их кости, двигались они порывисто и хищно, как не двигаются хищники, живущие при свете дня. Настигни они их хотя бы немногим раньше…

Холера видела, как первый сфекс, выскочивший на свет, стал беспокойно озираться, дергая головой. Точно букашка, ощупывающая стену невидимыми усиками. За ним появился второй, третий…

Драть меня кочергой, их здесь полдюжины, не меньше, подумала Холера, глядя на них сверху через лаз. Целая охотничья партия. Спешили настичь беглянок, прежде чем те покинут улей. А теперь…

Сфексы как по команде задрали головы, уставившись на них. Обтянутые сухой кожей лица выражали не больше эмоций, чем в силах выразить прибитая на охотничий щит голова оленя. Однако Холера ощутила их досаду, смешанную с разочарованием. Если паукам, конечно, известно, что такое разочарование.

Ланцетта раскатисто рассмеялась, потрясая ножом.

— Что, сучьи выблядки, съели? Сюда, смелее! Вот мы где! Ну же!

Сфексы беспокойно переминались с ноги на ногу, запрокинув головы. Может, они и были насекомыми, но даже они понимали, что соваться в узкий вертикальный тоннель, когда сверху их поджидает ведьма с ножом, сущее самоубийство. Особенно ведьма вроде Ланцетты, хохочущая и осыпающая их потоком браных словечек.

Холера с удовольствием присоединилась бы к ней, тем более, что и ругательств знала несопоставимо больше, но сейчас ее занимала прежде всего собственная безопасность. Иди знай, сколько пауков-переростков притаилось вокруг…

К ее облегчению ветхий домишко оказался пуст. Как и прежде безжизненный, сухой, наполненный неприятным душком, едким, как внутренности раздавленных насекомых, сейчас он уже не казался ей грозным. Стоящая не на своих местах мебель, хаотично расставленные столовые приборы, бессмыслица на шахматной доске… Дьявол, все эти детали, прежде вызывавшие у нее опаску и неуютное ощущение, сейчас, когда главная опасность миновала, показались едва ли не милыми. Единственным предметом, находящимся не на своем месте, был большой медный канделябр, валяющийся у самой норы. Тот самый, которым она так и не успела воспользоваться. Ах, сука, подумала она, кажется, я становлюсь сентиментальной.

Если Ланцетта и переживала схожий пароксизм эйфории, то делала этой в присущей ей манере. Склонившись над ямой, она изводила кружащих внизу сфексов, с удовольствием наблюдая за их растерянностью.

— Чего ждете, тощие блохи? Что пялитесь? А ну давай сюда, бесово семя! Не трусь! Налетай!

— Брось ты это… — пробормотала Холера, тоже с опаской заглядывая в яму, — Еще вылезут, в самом деле…

Ланцетта усмехнулась с самым недобрым видом.

— Не вылезут. Уж на это у них мозгов хватает. Ножа боятся.

Всклокоченная, перепачканная, с разбитым лицом, она улыбалась и в какой-то неуловимый миг, порхнувший, точно бабочка, показалась Холере… Не красивой, конечно. Скорее ядовитый смог Броккенбурга превратится в клубничное суфле, чем это волкоподобное грубое и злое существо покажется ей соблазнительным хоть в каком-то роде. Однако улыбка определенно ее красила. Не смерди от нее так животным духом, возможно… возможно…

Эта сука не так давно пыталась отрезать тебе ухо, напомнила она. Но, черт ее дери, врагом вроде нее, пожалуй, можно гордиться, точно хорошим украшением. Многие ли в Брокке могут позволить себе такого врага?..

— Извини, — вдруг произнесла она, хотя до того сама не замечала, что хочет что-то сказать.

— А?

Ланцетта повернулась к ней, все еще хищно ухмыляясь. В ее темных глазах желтым пламенем плясало торжество.

— Тот парень из «Котла». Наверно, мне не стоило уводить его.

Ланцетта несколько секунд молчала, разглядывая беспокойно переминающихся сфексов.

— Плевать.

— Я видела, что ты положила на него глаз, но… Черт, на самом деле он был паршивым любовником. Хрен от ишака, а мозгов и того меньше. Но я пожадничала. Не захотела делиться.