Попутчица - Александр Варго

– Коля, смотри, там… – пискнула Лена. – Собак все больше и больше.

Он видел. Еще одна псина, царапая когтями рассохшиеся ступеньки крыльца, ринулась к ним, но Николай был наготове и ударил ее по голове факелом. В небо взметнулся сноп искр, собака в панике пригнулась и, тряся дымящейся головой и жалобно скуля, отступила.

Не теряя времени, Коля снова открыл клапан на канистре, просунул ее под перила и принялся поливать бензином собравшихся у крыльца собак. Воздух моментально наполнился резким характерным запахом. Псы недовольно фыркали и, отряхивась, теснились назад, но потом снова напирали, не переставая захлебываться в остервенелом лае.

– Сейчас… – Николай закашлялся от дыма, который источал чадящий факел. – Сейчас будет немного жарко.

Лена стояла молча, трепещущее пламя факела освещало ее худенькое и серьезное личико. Слишком серьезное для пятилетнего ребенка.

Николай зажег очередную спичку и, вздохнув, бросил ее вниз.

Раздалось негромкое «фффух!», и вверх, извиваясь, устремились громадные языки пламени. Лай собак тут же перешел в ошалелый визг.

– Скорее! – заорал Коля. Он видел, что огонь тут же переметнулся на деревянное крыльцо, где он случайно пролил бензин. – Скорее, или мы сгорим!

В этот самый момент Корнеев открыл глаза.

Рита!

Это имя отдалось жжением во всем теле Павла Сергеевича, как если бы его живьем запихнули в мясорубку, при этом заставляя наблюдать, как его плоть, перемалываемая безжалостным стальным ножом, не спеша выползает из дырок стального агрегата длинными розовыми червями.

Риты больше нет.

Во всяком случае, той самой Риты, пронеслась у старика мысль. Скрипя зубами, он поднялся на ноги.

Как долго он пролежал без сознания?

Почему он не слышит никаких звуков? Мальчишка уже давно должен был закончить работу!

И, наконец, где сестра этого парня?!

Где его фиолетовая жемчужина?!

Нетвердой походкой Корнеев двинулся из комнаты.

Ему хватило не более двух секунд, чтобы осознать, что произошло нечто плохое. Даже не просто плохое, а ужасное.

Ужасное и непоправимое.

Снаружи доносилась какая-то возня, к которой примешивался собачий скулеж. Но не это приковало взор старика. Он не мог отвести глаз от громадной лужи крови, вытекшей из комнаты. Из той самой комнаты, где все происходило.

– Нет, – шепотом произнес он.

Качаясь от слабости, Корнеев зашел внутрь и, оказавшись чуть ли не по щиколотку в крови, остолбенел. Потрясенный увиденным, он снова и снова переводил взгляд с изувеченного тела паукообразного существа на огромную дыру в чердаке.

– Нет!

Старик сделал шаг вперед, осторожно коснувшись лапы издохшей твари. Нежно провел пальцами по ее грубой кожистой поверхности. Побледнев, долго разглядывал неровный срез шеи мутанта, заляпанный грязной пеной. Из одного перерубленного сосуда выполз мутный пузырь. Выполз и тут же лопнул. Этот пузырек словно привел в чувство Павла Сергеевича. Шлепая по липкой, начинающей застывать крови, старик заковылял к мертвой девушке и без труда поднял тело Светланы, с болью глядел на голову любимой, присосавшуюся к шее Светланы.

– Ты, наверное, так ничего и не поняла, – произнес он. – Ты просто хотела кушать. Бедное, несчастное дитя. А тебе за это отрубили голову…

Павел Сергеевич положил труп Светы обратно на пол и отправился на кухню. Вернувшись с длинным кухонным ножом, он принялся кромсать шею девушки. Вырезав плоть вокруг хоботка, он извлек голову Риты, бережно прижал ее к щеке и всхлипнул. Его душили слезы.

Он не обращал внимания на крики, доносящиеся с улицы. Он не замечал запаха дыма, который, просачиваясь снаружи, все отчетливей ощущался здесь, перебивая даже муторный запах крови. Все, что он видел, – это голова его любимой.

– Почему? Почему так все получилось? Я ведь нашел его. Я его нашел, – чуть слышно бубнил он. – Нашу жемчужинку… Нам нужно было уехать отсюда. Я забрал бы собой… его. И потом стал, как ты. И…

Поцеловав голову и волоча ноги в кровавой каше, старик побрел к окну. Аккуратно положив голову мутанта на подоконник, прислушался к тому, что происходит за окном. Вздрогнул, услышав звук заработавшего двигателя. Он сразу узнал его. Так мог работать только его старенький «каблук», который он приготовил для отъезда.

Лицо старика перекосилось от злобы.

– Ну уж нет, – оскалился он. – Я не отпущу так рано своих гостей.

Когда Николай и Лена спустились со ступенек, крыльцо и входная дверь дома уже занялись огнем. Быстро разрастаясь, пламя жадно пожирало сухие доски, мгновенно переметнувшись на стены.

В нескольких метрах от них заживо горело несколько собак. Они корчились и визжали, катаясь по траве, их свалявшаяся шерсть дымилась, источая удушливый смрад. Их сородичи в благоговейном ужасе разбегались в стороны, когда та или иная охваченная огнем псина оказывалась слишком близко от них.

– Скорее! – рычал Николай, обливая траву из канистры, чтобы сделать для себя и сестры безопасную зону. – Дай сюда факел! – Забрав у Лены чадящую доску, он сунул его в залитую бензином траву.

Взметнувшиеся языки пламени были настолько жаркими, что у ребят затрещали волосы и ресницы. Лена снова заплакала.

Собаки стояли плотной стеной, не отрывая своих сверкающих глаз от людей. Одна из них шагнула было вперед, но тут же отпрянула, раздраженно фыркнув.

– Держись… держись за меня! – приказал Николай Лене.

Девочка в страхе прижалась к нему, и парень чувствовал, как дрожит ее маленькое тельце.

Они торопливо проползли около трех метров, оставив пылающий коридор позади. Псы, увидевшие это, тут же поспешили к ним. Николай снова сунул факел в руки Лены и начал поливать вокруг себя. Окружившие их собаки нерешительно топтались на месте.

– Вот вам, – кряхтел Коля. – Вот, твари! Получите!

Из темноты неожиданно прыгнула огромная овчарка. Взвившись в воздухе, она врезалась Николаю в грудь, как мощнейший таран. Канистра вывалилась из рук, и он опрокинулся на спину. Собака зарычала, роняя слюну. Она медленно шла вперед, словно прекрасно понимая свое преимущество перед обессиленным человеком. Из опрокинутой канистры вытекали остатки бензина, заливая лапы пса и его сородичей.

– Лена! Лена, факел! – завопил Коля.

Он перехватил взгляд сестры. По лицу девочки скользнула неясная тень, и через секунду она коснулась пылающим факелом травы.

Овчарка вспыхнула, как сухая щепка. В ослепляюще-огненном мареве чернел силуэт собаки, корчившийся от невыносимой и страшной боли. Казалось, земля разверзлась, и из образовавшейся трещины вылез один из грешников, разрывая воздух и пространство леденящим воем.