Гладиатор - Михаил Соколов

Не для того, чтобы убить, просто, чтобы успокоить на время.

Повернулся и быстро зашагал по дороге. Ему казалось, что движение успокаивает. Дорога привела к КПП, где у ворот его остановил охранник. Посветил фонариком в лицо и неожиданно, без слов пропустил, скользнув напоследок лучом по руке, в которой Николай все еще сжимал рукоять пистолета.

Николай попробовал куда-нибудь приспособить пистолет, но глушитель сильно мешал. На ходу отсоединил, сунул в карман, а пистолет закрепил за поясом. Дорога слепо фосфоресцировала под луной. Он сошел с дороги, двигаясь почти на ощупь, оказался на склоне и стал карабкаться, цепляясь за траву, кусты, деревья. Не думал – куда? зачем? – лез и лез, прилагая все силы. Ему хотелось утомить мышцы, довести себя до изнеможения.

Вдруг склон окончился. Николай оказался на поляне, окруженной низкорослыми деревьями. Моря здесь не было видно, но оно все еще слышалось даже отсюда, шумело за спиной. Он быстро пошел в сторону от моря: хотелось самым коротким путем забраться на скалу, возвышающуюся над всем окрест.

Он обходил деревья, вытянув руки, чтобы вовремя отводить ветки. Выйдя вскоре еще на одну поляну, вспугнул стадо каких-то животных. Скорее всего диких свиней, а может, и оленей; животные шумно, треща ветками, унеслись сломя голову прочь. Месяц вновь исчез за тучками. Вслушиваясь в темноту, он терпеливо ждал, когда вновь станет светло. Ожидание затянулось. Наконец он услышал идущий снизу, продолжительный далекий шум – гул, с которым ветер разгонял волны. Не раздумывая, направился в противоположную сторону.

Вновь разорвались облака, стало светло, и ближняя вершина поплыла над ним; он двинулся напрямик по склону, не обращая внимания на то, что временами, погружаясь в переплетения кустарников, перестает что-либо видеть.

Взобравшись наверх, обнаружил, что находится на небольшом скальном выступе, который чуть выше был уже покрыт сухим, трещавшим под ногами мхом.

Вновь начался подъем, и, по мере того как он поднимался, скала постепенно становилась отвеснее. Последние метры ему пришлось лезть на ощупь, выискивая пальцами и ступнями скальные трещины. Сердце сильно стучало. Он полз все быстрее и радовался, что почти ничего не видит и, значит, высота под ним не мешает. Он уже стал бояться, что это восхождение никогда не кончится. Но тут ему повезло – огромный треугольник тьмы, во вновь наступившем лунном затмении мрачно зависший над головой, оказался неожиданно близко.

Последние метры путь ему освещал месяц. Он карабкался сзади валунов, иногда шатких, иногда очень прочно выдерживающих ступни – и вот долез. Сел на камень; сзади была небольшая покатая поляна, дальше внизу росли кусты, отдельные деревья, а еще ниже вновь начинался лес.

Перед ним – до горизонта и дальше – ширилось, полное серебристых уколов, живое, страшно живое море. Он постепенно приходил в себя. Отсюда – совсем близко – виднелась дорога, по которой он уже несколько раз ездил в город и обратно. Минуя спуск к дому отдыха, она шла и дальше, поверх склона. Он видел ее до огромного раздвоенного клена, росшего чуть ниже, потом все терялось во мшистом лунном сумраке. Он подумал, что спускаться будет легко. Этот путь наверх, это отчаянное карабканье к вершине, неожиданно внесло покой в душу. И то, что казалось не так давно совершенно непереносимым: идиотские здешние интриги, театральная алчность, предательство Нины, которое и предательством нельзя было назвать – просто хорошо выполненной работой, – все отошло на задний план.

Рядом послышалось громкое шуршанье, и, фыркая, как маленький паровоз, мимо прошел еж. Остановившись рядом, задрал кверху узкую мордочку, принюхался, еще раз громко фыркнул и ушел.

Николай закурил, на мгновение ослепив себя. Но зрение тотчас же вернулось. Он вдыхал дым, чувствовал сладкую негу в жилах и, чудно протрезвевший, ожидал, когда можно будет спускаться вниз. Воздух был серебристым от звезд и месяца; он внимательно смотрел, как медленно выплывают из ночи ущелье, осыпь, перелески – все, чего поверхностный взгляд не замечал; наконец, впервые за последние часы он почувствовал в себе покой, смирение с тем, что его ожидает, и мог – без суеты и печали – думать о завтрашнем дне…

Величественно, бесконечно пролегала над ним млечная дорога, и он, успокоенный и счастливый, медленно встал и начал спускаться по осыпи на юг, к сияющему огнями дворцу.

Спустя час он уже шагал через ворота мимо вновь узнавшего его охранника. А еще через десять минут вошел в заполненный людьми вестибюль. Лифта не было. Николай нашел замаскированную под выпуклость стены кнопку вызова и, слушая музыку и чье-то эстрадное пение все еще не угомонившегося праздника, ждал. Он чувствовал усталость, даже нет, не усталость, просто успокоение, которое он с таким трудом обрел. И сквозь шум крови в висках и совпадающий с пульсом ритм музыки он наугад отсчитывал этажи, которые, спускаясь, проходил лифт.

Плита отошла в стену, кабина открылась. Из тех немногочисленных людей, что группами или в одиночку шатались по холлу вестибюля, с ним не зашел никто.

Николай ступил в кабину. Нажал кнопку своего этажа. Лифт прыгнул в ночь. Сквозь прозрачные стены видно было разлитое черное море, вдалеке, ярко обозначенный контурными огнями, пытался взлететь на столбах иллюминаторных огней пассажирский катер. Дверь открылась, залив кабину светом и сразу сделав ночь невидимой. Словно по наитию, Николай нажал кнопку восьмого этажа. И когда приехал, не удивился, что к открывшейся двери лифта шагнул автоматчик.

– Ваш пропуск?

Охранник вдруг узнал Николая. Это было видно по его лицу. Наверное, все смотрели трансляцию с экранов внизу. Он помялся и сказал извиняющимся тоном:

– Сюда разрешается проходить только по пропускам.

– А что здесь?

– Служебные помещения. Компьютерный зал, мониторы слежения. В общем, центр электронной безопасности.

– Внешней или внутренней?

– А черт его знает. Наверное, все вместе.

– Ну давай, охраняй, – сказал Николай. – Счастливо.

– Спокойной ночи.

– А сколько сейчас времени? – спохватился Николай.

– Уже первый час. Двенадцать двадцать две.

Николай нашел кнопку следующего этажа. Дверца захлопнулась и почти сразу стала расходиться.

Коридор такой же, как и его, третий. Только здесь ковровая дорожка кремового цвета. Он был здесь в номере у Качаури. Николай дошел до конца коридора, открыл торцевую дверь и вышел на лестницу, ведущую только вниз. Странно, а если лифт заблокирует, как тогда попасть в этот компьютерный центр? Должен быть и запасной ход.

Он стал спускаться вниз, выглядывая на каждом этаже в коридор. Все одинаково, менялись лишь цвета дорожек и пластиковые, под камень, плитки стен.

Николай спустился на первый этаж и пошел ниже.