Сто лет - Хербьерг Вассму

Когда Элида заметила, что никогда не слышала этого гимна, Хельга объяснила, что его написала ее начальница Отилия Туннинг.

— Это ее мы должны благодарить за "Трущобных сестер", дом отдыха в Аскере и дом для матерей. Она олицетворяет в Норвегии всю Армию спасения. Ноги ее твердо стоят на земле, но одна рука всегда находится на небесах.

Элида подумала, что эта Отилия Туннинг и Хельга, наверное, очень дружны, потому что у Хельги на ночном столике стояла фотография Отилии. Это была красивая серьезная дама с коротко подстриженными волосами. Из-под волос, как у мужчины, были видны уши.

По всему дому лежали бумажки с цитатами из Библии. Хельга называла их Манной. Она уверяла, что хорошо помнит, где лежит какая цитата. С нею никто и не спорил. Элида не могла понять, как в доме, в котором живет только один человек, может быть столько случайных вещей. Очевидно, Хельга считала, что все они рано или поздно могут понадобиться. Кому-нибудь пригодиться. Обсуждать это не полагалось, ведь они и сами пользовались ее гостеприимством.

Но когда Фредрика уже положили в клинику, Элида и Анни начали мыть дом и наводить в нем порядок. Йордис и Агда следовали в фарватере с водой и мылом.

— Хорошо, что я до отъезда успела конфирмоваться, — сказала Анни, взбивая пену. Они собирались вымыть стену над раковиной в кухне. Анни унаследовала овальное лицо Фредрика, его высокие скулы и намек на ямочку на подбородке. Она и внутренне была на него похожа. У нее был спокойный, легкий характер, и она никогда не поддавалась унынию.

— По-моему, у тебя на конфирмации не было даже нарядного платья... — вздохнула Элида.

— Ну и что? Мне все-таки подарили и платье и псалтырь. Я только не понимаю, почему бабушка Сара Сусанне не приехала на мою конфирмацию? Только прислала псалтырь. Ты ее не пригласила?

Элида замерла. Тряпка повисла между струей воды и краем раковины.

— Так получилось, она не смогла приехать, — ответила Элида.

Анни перестала взбивать пену. Пена, как выстиранная шерсть, лежала вокруг ее рук.

— Я давно поняла, что у тебя с бабушкой плохие отношения, — сказала она.

— Не плохие. Просто мы не всегда были согласны друг с другом.

— Почему?

— Это давняя история... У нее были свои планы относительно меня.

— Ты нам никогда не говорила об этом. Какие планы? — с любопытством спросила Анни.

— Она не хотела, чтобы я выходила замуж... так рано...

— Я слышала, что Хавннес, где ты выросла, очень красивое место.

— Да.

— Мне жалко, что я плохо знаю бабушку. Сколько ей лет?

— Больше восьмидесяти, — ответила Элида, и ее руки снова задвигались.

— Значит, она может скоро умереть? А мы так и не познакомимся с нею?

В это время Йордис поскользнулась в луже и ударилась головой о край табуретки. Элида взяла ее на руки и стала качать. Поцеловала вскочившую на голове шишку. Осторожно подула на нее, и Йордис успокоилась.

О Саре Сусанне они больше не говорили.

Первый раз, когда Элида пришла к Фредрику, он, во всем белом, показался ей чужим, несмотря на лежавшие у него на тумбочке знакомые газеты и книги, которые ему принесла тетя Хельга. Элида не знала, как ей себя вести.

— Садись, Элида! И чувствуй себя как дома! — Он засмеялся и кивнул на стул. На соседней кровати лежал больной, он хрипел, глаза у него были закрыты. — Я уже привык к этому, — шепнул Фредрик, глядя на больного.

Элида поставила в стакан собранные детьми анемоны. Потом подвинула стул поближе к кровати и села.

— Я думал, к твоему приходу мне станет получше и я смогу сидеть, но сейчас чувствую, что мне не стоит садиться. Не возражаешь?

— Конечно, лежи. — Она обняла его.

Разговор как-то не клеился. Она чувствовала себя дальней родственницей, случайно заглянувшей к больному.

— Наверное, тебе здесь одиноко?

Нет, он не настолько чувствителен, к тому же здесь сотни людей.

— Как ты приехала? — спросил он.

— С Хельгой, она ехала на работу. Хельга нарисовала мне карту на вощеной бумаге и написала названия улиц, чтобы я не заблудилась. Так что я спокойно могу одна вернуться домой на трамвае. Трамвай стоит пятнадцать эре. Я могу доехать от Брюна до Стурторгет. И так же вернуться обратно. Пройтись тоже не мешает. Город похож на лабиринт.

— Мне так хочется поскорее поправиться и походить по городу... А как дети?

— С малышами осталась Анни.

— Это хорошо. Ты сама тоже погуляй по городу. Не жалей на это времени. Сделай это ради меня. А потом расскажешь мне, что ты видела. Мне требуется не только больничный воздух. Это тебе задание на следующий раз. Прогуляйся, когда уйдешь от меня!

Элида послушалась его. Сначала она прошлась по Пилестредет, откуда могла найти дорогу назад, на Стурторгет, к остановке трамвая. Судя по названию улицы, она догадалась, что когда-то здесь была ивовая аллея. Теперь аллеи больше не было. Вскоре Элиде попалось большое здание, от которого пахло солодом и пивом, над необычными воротами висела вывеска "Фрюденлюнд". Но вот запах пива сменился явственным запахом табака. Должно быть, здесь была табачная фабрика. Наверное, мужчинам приятно ходить по этой улице. Потом взгляд Элиды упал на новое здание с правой стороны улицы, на его стене было написано "Бани Бишлет". Ей захотелось зайти внутрь и посмотреть, как выглядят общественные бани, но она тут же отказалась от этой мысли. Как себя ведут в таком месте? Ведь нужно раздеться на глазах у всех и иметь с собой какой-нибудь купальный костюм.

Улица пошла вверх. Из пекарни напротив большой церкви и парка до Элиды донесся манящий запах свежего хлеба. Она остановилась и принюхалась. Представила себе печь в поварне в Хавннесе, в которой они пекли хлеб к Рождеству или сразу на всю страду. Серые горки теста ставились в печь на уголь и потом вынимались оттуда благоухающими и золотистыми.

Наверное, на этой улице есть все, что надо человеку, подумала она. Люди и телеги, груженные бочками и ящиками, создавали впечатление спешки. Дальше склон походил уже больше на сельскую местность — здесь были богатые виллы и сады. Несколько больших ив дарили Элиде сказочную тень. Солнечные лучи просачивались сквозь почти черные ветви и являли взору едва угадывающийся зеленоватый покров.

На улицу выбежали мальчик и девочка восьми и десяти лет. Девочка победно поднимала вверх мяч. Они были красиво одеты, но играли неловко, как почти все дети. Девочка была старше и не хотела отдавать мальчику мяч. Он схватил ее соломенную шляпу, надел на палку и побежал прочь. Шляпа с развевающимися лентами кружилась на палке. Девочка бросила мяч и с плачем кинулась за мальчиком. И они оба исчезли за воротами красной виллы в швейцарском стиле. Мяч попрыгал по брусчатке, а потом покатился по направлению к Элиде. Она быстро наклонилась и подняла его. Маленький и красивый, он тут же оказался у нее в сумке. Агда будет его беречь.