Дури еще хватает - Стивен Фрай

Жуткая самонадеянность — полагать, что из меня получился бы хороший религиозный лидер, не имея за душой ни грана веры. Чистый Генри Кроуфорд[65]. Впрочем, жизнь в этом качестве была бы, наверное, лучшей, чем у персонажей других моих дурацких фантазий — Фрая политика, Фрая бича «правых» и героя парламента.

Кроме того, купил дебютный роман «Во дворце палой листвы» — название попросту жуткое, однако Роджер, милейший старый гомосексуалист из «Хэтчардза», посоветовал мне прочесть эту книгу[66].

Заняться же собственным романом мне все еще не удается. Я надеюсь, что смогу работать в Грейшотте, куда уезжаю в субботу, но как знать? Я вечно рассчитываю, что слова придут ко мне и я сумею пройти этим туннелем сосредоточенности, если возьмусь за работу всерьез, однако сделать предстоит столь многое, и мне отчаянно хочется, чтобы все получилось. Если я не закончу роман в этом году, он перетечет в следующий, и что тогда будет с идеей постановки фильма, телевизионной версией «Лжеца», сочинением Элтона Джона, «Галахадом» и бог знает с чем еще?

Про «Много шума» напишу завтра. Я уже видел фильм несколько месяцев назад, на предварительном показе. Тогда он мне страшно понравился, но, возможно, на этот раз — при полном зале и моих предвкушениях — он окажется не таким занятным. Хью принадлежит тонкое наблюдение касательно того, что в фильмах Кен, услышав остроту, часто хохочет, откидывает назад голову и хлопает людей по спинам. Он проделывал это в «Друзьях Питера», проделывает в «Много шума» и явно подстрекает своих актеров проделывать то же. В особенности, конечно, благословенного Брайана Блесседа, который в большинстве своих сцен ревет, как пронзенный копьем вол. Согласно теории Хью, смех актеров удерживает от смеха публику, и, возможно, это справедливо и в отношении экранных и сценических слез. Мысль довольно убедительная. А кроме того, в зал наверняка набьются ненавистники Брана и ненавистники Бена Элтона[67]. Я настолько везуч, что вызываю, похоже, меньшую, чем они, злобу. Впрочем, у меня и поклонников меньше, что лишь справедливо. Полагаю, во мне видят скорее достойного доверия малого, чем угрозу. А в Кене и Бене угроза безусловно присутствует, и недоброжелатели видят в них своего рода брехливых терьеров, способных вдруг перескочить через забор и помочиться тебе на брюки. Снобизм британцев внушает им веру в то, что, в отличие от этой парочки, я, при всей моей внешней грубости и левизне, в основе своей правилен и благоразумен, как преданный лабрадор.

Честно говоря, мне слишком везет. Пару дней назад заполнял опросный лист «Гардиан». И на вопрос «Когда и где вы были счастливее всего?» ответил: «Рискуя искусить провидение, скажу все же, что как раз в эту минуту я бодр и весел как никогда». Оговорка насчет пров. правильна. Даже сейчас Рок может, по бессмертному выражению Вудхауза, поджидать меня за ближайшим углом, мирно запихивая подкову в боксерскую перчатку. Черт, звонят в дверь, это родители.

Пятница, 27 августа 1993

Ну-с, они приехали вчера, полюбовались квартирой, оба, похоже, здоровы и пребывают, несмотря на посещение своего финансового консультанта, в хорошем настроении. Я и представить себе не могу, как они выкручиваются. Просто живут, как жили всегда, а дела идут себе помаленьку, мама занимается счетами, отец заставляет трудиться свой поразительный мозг. Я совершенно уверен, что он мог бы стать кем угодно, было бы только желание. Глянец моего абсолютного преклонения перед ним несколько поистерся с годами. Отец представляется мне теперь на удивление простодушным, однако свой поразительный ум он сохранил.

Так или иначе, после чаепития и коктейлей мы отправились пешочком в «Эмпайр» на Лестер-сквер. Невероятная толпа… бо́льшая, согласно сегодняшним газетам, чем на премьере «Парка юрского периода», что немало говорит о Кене и Эм. Мы пришли туда, разумеется, с запада и уткнулись в ограждение, пришлось обогнуть площадь и войти в кинотеатр со стороны Чапинг-Кросс-роуд. Пока я проходил сквозь строй с шагавшими следом мамой и папой, многие кричали «Стив!» и аплодировали. Странное, наверное, чувство владело моими родителями — идти за мной и сознавать, что все приветствуют их сына, все его знают. У дверей пришлось попозировать папарацци, после чего мы смогли попасть внутрь. Те, кто поумнее, естественно, были уже там, включая и Ричарда Янга, человека и впрямь поразительного. Он немедленно бочком подскользнул ко мне и краем рта произнес: «Это и есть твои родители?» Я изумленно ответил: «Ага», и он попросил разрешения сфотографироваться с ними. Сколько я понимаю, он, увидев двух только-только пришедших на вечеринку людей, мигом определяет, спят они друг с другом или нет. Помнишь греческую поговорку: «Легче укрыть под мышкой двух слонов, чем катамита»?

Ричарда сменили бесконечные телевизионщики. Одному только богу известно, сколько нынче существует программ о шоу-бизнесе и местных новостных[68]. Все желали получить пред— и послепросмотровые комментарии. (О боже, я печатаю это под идущий по ТВ документальный фильм о человеке с кистозным циброзом. Под звуки, которые сопровождают выдавливание огромных количеств слизи.) В толпе наблюдается небольшая примесь театрального рыцарства — сэр Джон Миллс и Мэри, оба милейшим образом целуют меня. Джонни, святой человек, поцеловал и маму. Присутствовал там и Дикки, ныне лорд, Аттенборо, и сэр Питер Холл. Парочка «Друзей Питера» — Альфонсина{85} и Тони С.[69]— и, конечно, Кен с Эмой, последняя выглядит божественно, первый удивительно походит на Ноэла Эдмундса. Ким Харрис пришел с Хью. Вид у Кима абсолютно разбитый. Несколько месяцев назад Кен позвонил мне и попросил переписать сценарий «Франкенштейна». Я как раз отправлялся в Техас для съемок в эпизоде «Неда Блессинга», вестерна-сериала Си-би-эс. (Я сыграл там Оскара Уайльда, а ставил эпизод ни больше ни меньше как Дэвид Хеммингс.) Я сказал Кену, что не могу заняться сценарием, и предложил попробовать Кима. Ну-с, Ким справился с делом хорошо, однако сэр Кенуорд заездил его точно ломовую лошадь. Наверное, правильно, что я ответил отказом, хотя познакомиться с Робертом де Ниро было бы занятно. Надеюсь, Ким здоров. Когда он выглядит таким усталым, начинаешь тревожиться.