Главред: назад в СССР 2 - Сергей Анатольевич Савинов

стопроцентной вероятностью в девяностые потеряет себя. Если опять же я не вмешаюсь…

Так, может, и Юльку Бессонову мне удастся вернуть на путь истинный? Сбить с кривой дорожки, изменить ее будущее? Скольким людям тогда я сохраню жизнь в конце девяностых — начале двухтысячных! Да, в банде будут орудовать и другие девушки, но даже одна судьба — это уже победа.

— Закончил, Сергей Саныч? — уточнил я у Доброгубова, который скрупулезно занес в протокол всю историю пострадавших от будущей бандитки парней.

— Ага, — кивнул завгар, протягивая мне испещренный мелким убористым почерком листок.

Я пробежался по тексту. Все верно, как я и услышал, завгар не добавил ничего лишнего. Да и не было у меня в нем сомнений, я его и по прошлой жизни помнил как порядочного человека. Просто интересно было, как пишутся протоколы дружинников. Особенно в таких щекотливых ситуациях.

— Расписываемся, — я протянул листок парням, они послушно поставили закорючки напротив своих фамилий. — Теперь вы, комсомолка Юлия.

Бессонова была убита горем — не знаю, играла она сейчас или нет, но на вид как будто и вправду боялась товарищеского суда. Дрожащими пальцами она приняла из рук Бульбаша ручку и оставила на листе протокола размашистый женский автограф.

— Спасибо, товарищи, — я поблагодарил парней. — Можете быть свободны, дальше мы сами.

К чести ребят, они не стали ничего бросать напоследок обидевшей их девушке. Один даже замялся, подошел ко мне и спросил:

— Может, не надо с ней слишком строго?

— Разберемся, — сухо ответил я.

Парни ушли, что-то активно промеж собой обсуждая. Впрочем, и так ясно что. А вот мне теперь предстоит принять без преувеличения судьбоносное решение. К каким последствиям оно приведет? Точно уж не к худшим, нежели маячат сейчас перед будущей Феей-Морфеей.

— А теперь отойдем-ка, поговорим, — сказал я Бессоновой и, бесцеремонно схватив ее под руку, оттащил подальше. Доброгубов и Бульбаш не вмешивались.

Двери ДК постоянно открывались и закрывались, посетители то и дело бросали на нас любопытные взгляды. Девчонка в смелом для СССР наряде, дружинник с красной повязкой — явно что-то интересное происходит. Правда, никто так и не подошел, понимали, что дело наверняка тонкое, деликатное.

— А теперь слушай меня внимательно, — заговорил я, глядя в пронзительно синие глаза Юльки. — Вот этот листок с твоей подписью остается у нас. В вашу комсомольскую ячейку я пока ничего сообщать не буду.

— Спасибо!.. — выдохнула Бессонова, проглотив подступающие рыдания.

— Я не договорил. Твоя задача теперь — сохранить честь комсомолки. Перестань обманывать парней, найди себе жениха, который тебя во всем устроит. Учись и работай на благо Родины. Можешь начинать.

— Как? — раскрыла глаза Юлька.

— Очень просто, — я окинул ее внимательным взором. Думаю, не ошибусь сейчас. — Юбку сама себе шила?

— Сама, — неожиданно покраснела девушка. — А что, так заметно? Плохо?

— Наоборот, — я улыбнулся. — Красиво и ярко. Сразу видно, что не магазинный ширпотреб. А у меня, кстати, музыканты знакомые есть, которым стилист нужен.

— Кто? — Юлька смешно наморщила лоб.

Тьфу ты, опять у меня эти флешбэки из будущего. Иногда, видимо, просто устаю за речью следить.

— Костюмер, — поправился я. — Могу познакомить. Будущие знаменитости, стадионы собирать будут. А ты им можешь в этом помочь, и сама заодно прославишься.

— Ну, если можно… — девушка переминалась с ноги на ногу и терла друг о друга ладони. Но не от холода, а скорее от волнения и любопытства.

— Значит, договорились, — кивнул я. — Созвонимся с ними, обсудим, и потом познакомлю вас. Телефон твой в протоколе есть. А перед этим… Тебе два задания. Первое: в ближайшее время продумаешь сценический стиль, чтобы было что показывать. И второе: напишешь мне статью для газеты о современной моде. Вот об этих ваших косыночках сбоку бантик, к примеру.

— Так я же не умею, — растерянно проговорила Юлька, опустив руки. — Я никогда так не делала…

— Сочинения в школе писала?

— Ну да… На пятерки даже.

— Вот и статью сможешь написать, — я ободряюще улыбнулся. — Потом вместе обсудим, где надо — исправим. Может, и журналистом станешь. Сроку тебе на все — до вечера пятницы. Встретимся на концерте в честь Седьмого Ноября в РДК, там с музыкантами и познакомлю. Но не расслабляйся. Если до меня дойдут слухи, что ты опять ступила на кривую дорожку, то дам этой бумажке ход. Тебе ясно?

— Ясно, — уже явно заинтересованно ответила Юлька. Неужели так просто отвести человека от пропасти?

— Не пожалею ни капли, — сказал я уже вслух, покачав головой. — И все узнаю, если что не так. А теперь свободна.

— Спасибо! — голос Бессоновой дрогнул. — Спасибо вам!

Она живо сбежала со ступенек и помчалась в сторону автобусной остановки. Веселая девчонка Юлька, поступившая глупо, но еще не потерянная для общества. Еще не Фея-Морфея.

И никогда ей, хотелось бы верить, не станет. А уж я сделаю все, что в моих силах.

Глава 29

Оставшееся время дежурства прошло спокойно. Как говорится, без эксцессов. Разве что подвыпившего работягу, пристававшего к прохожим, сдали наряду милиции. Мелькнула мысль довести его до дома, но потом я подумал: это взрослый человек со своей головой, и нянькаться с ним нельзя. Но проучить можно и нужно. Вот мы и подложили ему в карман бумажку, где эмоционально и животрепещуще описали его пьяные похождения. Проснется утром в вытрезвителе, прочитает, что творил накануне, протокол подпишет у сурового милицейского старшины. И в следующий раз будет думать, что пить, где и в каком количестве.

Вообще, пьянство одно время было повальной бедой. В том числе из-за этого Горбачев ввел сухой закон. Другой вопрос, насколько он оказался эффективен. А так перепивших граждан милиция на уазиках-луноходах собирала как грибы в день получки, и этому нужно было положить конец. Еще были так называемые ЛТП, то есть лечебно-трудовые профилактории, где любителей зеленого змия не только лечили, но и воспитывали общественно-полезной работой. Принудительно, конечно, а с другой стороны, в некоторых случаях без этого было никак. И вот тут у нас с коллегами вышел спор.

— А я считаю, что можно было его отпустить, — говорил Бульбаш, когда мы уже возвращались в наш опорный пункт. — Нормальный мужик, оступился…

— Николаич, я понимаю, что у тебя тоже такое бывает, — обратился к нему Доброгубов. — Ты уж извини, конечно, но кроме друзей и коллег тебе вряд ли кто-то в открытую скажет. Мужик ты тоже нормальный и тоже оступаешься… время от времени. А если бы не пил, тебе бы вообще цены не было.

— Поддержу Саныча, — сказал я, чувствуя, как бодрит крепчающий морозец. — Без обид, но сколько раз ты меня подводил? Вот. А все могло быть иначе.

— Я понимаю, — вздохнул Бульбаш.

— Вот и этот работяга с ЗКЗ, — продолжил я. — Не скрою, я тоже сначала хотел его проводить и жене