Конан. Карающий меч - Роберт Говард

При этом Белиза видела, что киммериец, при всей его кажущейся открытости, был ничуть не простодушнее остальных, а что касается свирепости, равных ему и вовсе не наблюдалось. Явное главенство Конана за этим столом объяснялось отнюдь не только физической мощью,— хотя при появлении великана в огромном зале сразу сделалось тесновато. В нем, если можно так выразиться, сама жизнь пылала ярче и жарче. Яростная энергия двух других вожаков не шла ни в какое сравнение с этим горением.

— Что ж, веди нас к сокровищу! — сказал Зароно.

— Погоди немножко,— отвечал киммериец.— Следует уравнять наши силы, чтобы ни у кого не было преимущества. Вот как мы поступим… Люди Строма выйдут на берег — все, кроме полудюжины,— и разобьют лагерь. Буканьеры Зароно покинут крепость и тоже устроятся на берегу так, чтобы обе команды видели друг друга. Пусть наблюдают одни за другими и проследят, чтобы никто не пошел по нашим следам и не устроил засады. Матросы на «Кровавой руке» поставят ее на рейде вне досягаемости с берега… Люди Валенсо будут сидеть в крепости, но ворота оставят открытыми… Ты, граф, за кладом с нами пойдешь?

— Пойти? В лес?..— Валенсо содрогнулся и невольным движением плотнее запахнул плащ.— Даже за все золото Траникоса — не пойду!..

— Ну и ладно. Чтобы нести добычу, нам понадобится человек тридцать. Возьмем по пятнадцати из обеих команд — и выступим, не откладывая.

Белиза, внимательно следившая за всеми поворотами и перипетиями, видела, как Зароно и Стром украдкой покосились друг на друга и сразу потупились, поднимая бокалы. Намерения у обоих явно были самые недобрые. Еще Белиза видела, что, излагая свой план, Конан допустил судьбоносную промашку,— и стала гадать, как же он мог так просчитаться. Быть может, киммериец слишком привык надеяться на свою силу и ловкость и это лишило его осторожности?.. Девушка понимала, что живым из лесу он вернется навряд ли. Завладев кладом, Зароно и Стром тут же сговорятся у Конана за спиной. Как бы эти двое ни относились один к другому, общая ненависть к Конану сплотит их на время… Белиза содрогнулась, завороженно глядя на киммерийца. Этот могучий воин в полном расцвете силы и мужества так спокойно сидел за столом, смеясь и попивая вино… между тем как он был уже обречен смерти, скорой и кровавой…

Происходившее в зале несло в себе семена чего-то страшного, темного и непоправимого. Зароно обманет и убьет Строма, дай только возможность. И Стром про себя уже приговорил Зароно к смерти… а с ним, вне всякого сомнения, графа и ее саму. Если в последнем акте кровавой драмы верх одержит Зароно, Валенсо и Белизе вроде бы ничего не грозит… Но, глядя на буканьера, который сидел там, внизу, жуя ус, Белиза видела на его смуглом лице всю бездну присущей ему злобы и подлости и гадала про себя, какая участь на самом деле хуже. Смерть — или жизнь с Зароно?..

— Идги-то далеко? — спросил Стром.

— Если выступим в течение часа, будем на месте примерно к полуночи,— ответил Конан.

Осушив свой кубок, он поднялся, поправил пояс и оглянулся на графа.

— Валенсо,— проговорил он неожиданно,— Ты никак спятил? Убить пикта без охотничьей раскраски, это…

Граф вздрогнул.

— Ты о чем?

— Хочешь сказать, будто тебе неизвестно, что прошлой ночью в лесу твои люди убили охотника-пикта?..

Граф мотнул головой.

— Вчера ночью никто из моих людей в лес не ходил.

— Кто-то, значит, ходил,— проворчал киммериец, роясь в кармане.— И прибил его голову к дереву на самом краю чащи. На парне не было боевой раскраски… Отпечатков сапог я там не нашел — и рассудил, что голову приколотили еще до шторма. Но вот других следов вокруг было полно. Кто-то ходил в мокасинах по влажной земле. Пикты побывали там и узнали, что случилось преступление. Это были люди из какого-то другого клана, иначе они сняли бы голову. Но если у них мир с родичами убитого, сейчас они уже спешат в их деревню, чтобы передать весть…

— Может, они сами и убили,— предположил Валенсо.

— Нет. Но наверняка догадались, как и я, кто это сделал… Вот эту цепочку я снял с обрубка его шеи. Я же и говорю — ты, верно, свихнулся, чтобы вот так «расписаться» в содеянном.

И, вытащив из кармана, он бросил свой трофей на стол перед графом. Тот ахнул, вскочил, его рука дернулась к шее… На столе лежала золотая цепь с печатью, которую он всегда носил.

— Печать рода Корзетта,— сказал Конан.— Я ее сразу узнал. Любой пикт, увидев ее, мигом сообразит, что убийство — дело рук чужестранца!

Валенсо молчал. Он смотрел на свою цепь, как на ядовитую гадину.

Некоторое время Конан хмуро глядел на него, потом вопросительно посмотрел на остальных. Зароно ответил быстрым жестом, означавшим, что у графа не все дома.

Конан убрал саблю в ножны и нахлобучил свою старинную шляпу.

— Коли так,— сказал он,— пора в путь!

Капитаны допили вино и поднялись, подтягивая пояса. Зароно взял графа за плечо и легонько встряхнул. Валенсо вздрогнул и принялся озираться, словно не вполне понимая, где находится. Потом вяло двинулся следом за остальными. Цепь свисала с его кулака…

Белиза и Тина, о которых все успели прочно забыть, видели, как Гальбро отстал от прочих и мешкал в зале, пока за вышедшими не закрылись тяжелые двери. Тогда он поспешил к камину и принялся осторожно шарить в еще теплившихся углях. Опустившись на колени, он долго и пристально вглядывался во что-то… Поднялся — и крадучись вышел из зала сквозь противоположную дверь.

— Гальбро… Что он нашел в очаге? — шепнула Тина.

Белиза пожала плечами, но и ей любопытство не давало покоя. Поднявшись со ступеней, она спустилась в пустой зал… Еще миг, и она стояла на коленях там же, где недавно стоял домоправитель, и увидела то же, что видел и он.

Это был пепел карты, брошенной киммерийцем в огонь. Он был готов при малейшем прикосновении рассыпаться в прах, но линии и обрывки надписей оставались еще различимы. Прочесть слова Белиза не сумела, но вполне рассмотрела картинку, где был изображен каменистый холм. Значки, расставленные вокруг, явно призваны были изображать густой лес. Что тут к чему — Белиза не особенно поняла, но, судя по поведению Гальбро, домоправитель распознал на рисунке урочище, показавшееся ему знакомым.

Девушка знала — Гальбро путешествовал в глубь страны куда дальше, чем кто-либо иной из обитателей крепости…

Спустившись с лестницы, Белиза остановилась при виде графа Валенсо — тот сидел в одиночестве и вертел в руках свою цепь. Белиза смотрела на дядю без любви, зато с немалой боязнью. Перемена, случившаяся с ним, потрясала. Казалось, граф полностью замкнулся в своем собственном мирке, где царили ужас и мрак, где не было места никаким человеческим чувствам…

Солнце, сменившее предрассветную бурю, лило полуденный жар на странно молчаливую крепость. Голоса внутри стен если и раздавались, то приглушенно, невнятно. Такая же дремотно-тягостная тишина царила и на берегу, где, разделенные несколькими сотнями ярдов песка, косились одна на другую две разбойные команды, вооруженные до зубов и исполненные взаимного подозрения. Далеко на рейде стояла «Кровавая рука», и горстка моряков на борту готова была немедленно поднять паруса при первом же признаке измены. Карак был козырной картой Строма, его лучшей гарантией от предательства подельников.