Ценник красивой жизни - Людмила Феррис

Шинков непривычно нервничал и с надеждой смотрел в глаза молодому доктору.

– Она мертва, отравление. Держитесь, Дмитрий Евгеньевич, – сочувственно сказал доктор.

– Как мертва? – не поверил Шинков. – Да сделайте что-нибудь. Вы же доктор! Что вы стоите как истукан?

– Давайте я вам укол сделаю? – предложил врач. – Успокоительный.

– Какой, к черту, укол?! Жену спасайте! Делайте что-нибудь! – кричал он на врача.

– Она мертва. Ваша жена умерла, и сделать, к сожалению, уже ничего нельзя, – монотонно повторял врач и все время куда-то звонил.

Санитары приехали очень быстро, надели на тело Инги мешок и вынесли носилки из квартиры.

– Я в полицию сообщил, отравление все-таки, – проговорил врач, прежде чем уйти.

– Какая полиция? – недоумевал Шинков. – Вы что тут, все с ума посходили!

Тут он увидел рядом с собой начальника медсанчасти и наконец понял, что это не телевизионный сценарий, а события, которые происходят у него дома, с его женой. Инга умерла, ее больше нет.

– С вами побыть, Дмитрий Евгеньевич? – спросил начальник медсанчасти. – В мэрию я уже позвонил.

– Не надо меня успокаивать! – резко ответил Шинков. – Я справлюсь сам.

Машина «Скорой» уехала, ушел, потоптавшись в коридоре, и начальник местных медиков. Дмитрий Евгеньевич обошел пустой дом, где еще некоторое время назад все дышало спокойствием и благополучием.

– Что ты наделала, Инга? Что ты наделала?! Зачем? – закричал он. – Чего тебе не хватало? Что теперь будет со мной?

Он кричал так громко, что в доме задрожали и зазвенели стекла. Шинков судорожно перебирал вещи, которые попадались на глаза. Вот этого белого слоника она купила в Индонезии, он возмущался тогда.

– Ну, зачем везти такую тяжесть? В багаж слона сдавать нельзя, он расколется.

– Я потащу слоника сама, – отвечала Инга. – Он хорошо впишется в нашу гостиную. – Она была упрямая, даже упертая, когда ей чего-то очень хотелось.

Слон молча смотрел на Шинкова грустными стеклянными глазами, словно спрашивая: «Ну что, дождался? Довел?»

Дмитрий Евгеньевич ударил дорогого слона об пол и долго смотрел на маленькие белые, глянцевые и хрупкие осколки, на которых лучами расходились трещины. Крупные осколки разлетелись по комнате, а мелкие сложились в узор, как маленькие дорожки, указывая путь в никуда, словно это были обломки его семьи, жизни, сердца, души, и склеить ничего было нельзя. Сознание его начало проясняться, он вспомнил недавние предчувствия кошмаров и заплакал, по-мужски горько, тихо и мучительно.

Утром мэр Шинков был на работе и, как положено, в трауре, темном костюме и черной рубашке. Он попросил секретаршу найти и пригласить начальника следственного комитета Константина Чупрова. Все соболезнования по поводу кончины своей супруги Дмитрий Евгеньевич принимал с достоинством и говорил спасибо, однако при разговоре с Чупровым эмоций не сдерживал.

– Ваш любимый следователь Аванесов посмел вызвать мою жену на допрос! Я просил оградить мою семью от подобных действий!

Чупров только кивал, его лицо покрыли багровые пятна.

– Не слышу ответа?! – гремел мэр.

– Я разберусь, Дмитрий Евгеньевич, – бормотал Чупров.

– Поздно! Поздно вам разбираться! Моя жена не выдержала давления вашего следователя и покончила с собой! Покончила! Понимаете? Умерла! Он довел Ингу до такого состояния. Она рассказывала, как переживает по этому поводу, мне рассказывала за несколько минут до смерти. Кто мне ее вернет? Ваш следователь?

– Разберусь!

– Надеюсь, ты сделал правильный вывод. Вон!

Чупров вылетел из кабинета градоначальника, вытирая крупные капли пота со лба.

Когда Аванесов спросил у Серафимы про газету, она вновь расплакалась. Слезы так не шли к ее лицу, были на нем просто неуместны, что Руслан растерялся.

– Если не хочешь, ничего не говори. Я забираю свой вопрос обратно. Не переживай так!

– Переживаю, – сказала Сима, но плакать прекратила. – Меня просто выгнали, как старую собачонку. Пришел новый руководитель, мальчик, ничего не смыслящий в журналистике, и я стала не нужна.

– Не расстраивайся! Бог с ней, с газетой! Проживешь без нее, все равно от прессы одни проблемы.

– Что ты понимаешь?! – возмутилась она, как будто только что вовсе не она ревела взахлеб. – Я без газеты умираю, я без нее не живу, а существую. Поэтому я буду открывать свою газету. Вот так!

Аванесов остолбенел. С этой женщиной не соскучишься.

А сейчас у него в кабинете плакала Яна Свириденко. Аванесов не выносил женских слез и чувствовал себя некомфортно.

– Я не знала, не знала, что Рита умерла! Честное слово, не знала! Я вообще про нее ничего не знала, пока она меня не нашла. Говорила – хочу на тебя посмотреть.

Аванесов смотрел на опустившуюся женщину и жалел ее, за ошибки молодости ей дорого пришлось заплатить, впрочем, у всего своя цена.

– В вашей квартире мы провели обыск, но никаких вещей Маргариты Вертелецкой не нашли.

– Да не было у нее никаких вещей. Она после больницы у меня совсем недолго пробыла, я боялась, что искать начнут и найдут обоих.

– Куда она ушла? Где жила?

– Не знаю, правда, не знаю.

– Могла ли у Риты быть какая-нибудь информация, которую разыскивали заинтересованные люди?

– Ну откуда же мне знать! Ритка скрытная была, гордая, мне вообще ничего не говорила. Тоже мне, принцесса, содержанка обыкновенная, – неожиданно презрительно заключила безутешная мать.

Аванесову стало неприятно.

– Хорошо, спасибо. – Он подписал свидетельнице пропуск и проводил сочувственным взглядом сгорбленную, плохо одетую женщину в стоптанных туфлях. Тут позвонила Серафима.

– Говори, газетчица! – Он был рад услышать ее голос.

– Инга Шинкова умерла! Отравилась таблетками. Суицид. Рассталась с жизнью по собственному желанию.

– Да… Мы так с ней и не встретились. Огорошила ты меня с утра. Жаль дамочку. А откуда ты узнала раньше полицейских сводок?

– У меня свои информаторы в больнице, они эту новость уже час как обсуждают.

– А-а-а, я и забыл, что у тебя везде свои люди.

– Ты приходи вечером, Руслан, я хочу ее помянуть. Мы были совсем мало знакомы, но мне ее искренне жаль.

Аванесов заметил, что она легко перешла на «ты», и это было приятно.

– Приду, но сначала позвоню обязательно, как у меня день будет складываться.

Другой звонок был от его одногруппника из собственной службы безопасности.