Бумажный Грааль - Джеймс Блэйлок

Вода накатила и снова залила Говарда по пояс, прижала к валуну, лениво развернула его на сто восемьдесят градусов. Говард изо всех сил вцепился в камень и стал пережидать, проклиная вора, который не спешил уходить, выискивая жертву. Вода была холоднее, чем казалось вначале, а теперь еще ветер подул, и на воздухе Говард мерз больше, чем в воде. Потом вор внезапно исчез – ушел в темноту.

Говард выжидал. Что, если они затаились в тени и выжидают, когда он покажется? Они, возможно, в большем отчаянии, чем он думал. Конечно, с их точки зрения, Говард вполне мог найти рисунок на чердаке и забрать его с собой. Он внезапно пожалел о тех крутых словах в духе гангстерского кинофильма, которые произнес, столкнувшись с вором в парике. Не следовало ему упоминать про рисунок.

Минуты шли. Вода поднималась и опадала. Ступни Говарда превратились в две тяжелые, онемевшие губки, обернутые сырыми носками, с каждой волной вздувавшимися у его щиколоток. Теперь силуэты двух мужчин стали видны наверху: они расхаживали по чердаку, мерили шагами стену перед окном. Значит, путь через туннель закрыт, разве что он решил непременно сдаться «врагу».

Не тратя больше времени, Говард осторожно, чтобы не потерять равновесия, встал. Его прошиб озноб, но он перебрался по валунам в сторону моря, чувствуя, как липнут к ногам мокрые штанины. Ему пришло в голову, что переплыть бухточку, возможно, не удастся и на лодке при высоком приливе. Даже отсюда было видно, как бьется у волноломов белая пена.

Говард оглянулся на маленький клочок пляжа, где округлый вход в туннель лежал, погруженный в тени и тишину. Теперь был виден лишь узкий полумесяц отверстия, а минуту спустя его скрыли скалы. Наконец-то он в безопасности! Воры могут увидеть его из чердачного окна, если удосужатся посмотреть, но к тому времени, когда они спустятся, его уже и след простынет. Только не останавливаться. Через полчаса, пообещал он себе, он будет в гостиной Джиммерса; в камине будет реветь огонь, и он получит назад свои ботинки. Хорошо бы воры к тому времени уже сгинули.

Порванные на острых камнях носки превратились в драные тряпки. Он почти ничего не чувствовал от холода. Ну и к лучшему, ведь на ступнях уже появилось несколько кровоточащих порезов. Заставляя себя не спешить, Говард ступал как мог осторожно. Он устал, его пошатывает, и если начнет спешить, то неминуемо поскользнется и упадет. А вывернутое колено сулит ему серьезные неприятности.

Прилив тем временем как будто подбирался все ближе. Если он не хочет плыть против прилива, придется обогнуть длинный каменистый мыс, образовывавший правую стенку бухты. До его оконечности осталось недалеко, ярдов пятьдесят от силы.

Говард уже видел покрытую водорослями полку на конце мыса, с которой сбегала, а потом набегала снова и разбивалась об отвесно вздымающуюся над уступом скалу вода. Надо будет как-нибудь исхитриться ее преодолеть: выждать отлива, а потом перебежать по камням, и к черту пораненные ноги. Еще десять минут, и тут все зальет, а тогда, чтобы обогнуть мыс, придется долго плыть в бурлящей воде.

Он двинулся по насыпи из мелких ракушек тысяч моллюсков и рачков, ковыляя по ним, как туземец с Южных островов морей по раскаленным углям, а ракушки трещали и давились под ногами. Зубец в сломанной ракушке процарапал длинную дугу по его ступне, и Говард громко охнул, уже не заботясь, услышит ли его кто-нибудь: все равно кругом никого не было. Дом стоял высоко над обрывом и уже остался позади, освещенный сверху донизу последними лучами заходящего солнца. Из каминной трубы поднималось бледное облачко дыма.

Наконец он обогнул оконечность мыса и вскарабкался на темный каменный уступ. Накатывали приливные волны, с каждым следующим разом все более глубокие. Волны, которые раньше разбивались о валуны внизу, теперь подкатывались все ближе, клубились у самого уступа, по которому он пробирался. Один раз его даже сбило с ног, и он поспешно впился пальцами в какие-то трещины, чтобы не унесло в океан.

Он не мог бы сказать, где заканчивается каменный уступ и начинается следующая бухточка, но знал, что эта бухточка есть – ее было видно с того места, где они с Сильвией гуляли сегодня днем. Говард рисовал себе эту бухточку во всех подробностях, словно заставляя ее воплотиться силой симпатической магии. Там спускалась вниз тропинка, петляя между утесами по полевым цветам и высокой траве, и Говард воображал себе, как, выбравшись наконец из воды, спотыкаясь, поднимается по ней вверх.

Накатила еще одна волна, изо всех сил налетев на уступ, и заструилась к нему, побежала по уже залитым водой водорослям и мелким камням. Говард распластался по валуну, но волна только ударила его по коленям, вдавила лицом в скалу, где вода бурлила, подпрыгивала и разлеталась в воздухе плотной колючей пылью. Он замахал руками, пытаясь развернуться и думая, что от следующего удара потеряет сознание. Его голова тошнотворно заскребла по заросшей ракушками скале и, ощутив мгновенное жжение, Говард догадался, что сорвал кусок кожи. Потом о скалу ударилась верхушка следующей волны, ее энергия обернулась против нее же, когда море отступило, потащив за собой и Говарда. Вода поволокла его, сорвала с края рифа на глубину, а там отпустила.

Он греб изо всех сил, держась параллельно к берегу, а промокшая одежда тянула вниз. Но эта самая одежда сберегла его от тысяч царапин и порезов. Снимать ее сейчас – чистейшее безумие. К тому же она хоть немного укроет его от ветра, когда он выберется на берег.

Говард старался думать только о том, как выберется на берег, а сам выгребал на верхушку волны, потом скатывался вниз и снова плыл. Он опять вообразил себе глубокое кресло мистера Джиммерса перед очагом в гостиной, и сам огонь, пляшущий на кедровых поленьях, прыгающие, потрескивающие язычки, уносящиеся в трубу оранжевые искры.

К ногам словно привесили гири, все труднее и труднее было сгибать и выбрасывать вперед руки, которые он теперь тянул через воду, как замерзшие кирпичи. Накатила волна, застав его врасплох и захлестнув с головой. Он боролся, старался не уйти в глубину, выкашливая океанскую воду и хватая воздух, устало отталкивался ногами. Он заставлял двигаться руки, едва-едва барахтался по-собачьи, помня лишь о волнах и глядя на валуны у берега.

Он видел, как медленно движутся мимо него скалы. Он продвигался – быстрее, чем следовало бы. Его уносило течение. Внезапно испугавшись, Говард свернул прямо к берегу, страх придал ему сил, а он все старался извлечь немного толчковой энергии из прокатывающихся по нему волн.

Когда очередная волна подняла его, впереди открылась следующая бухта: чудесная спасительная бухта, всего в каких-то пятидесяти ярдах! Отчаянно отталкиваясь ногами, Говард поймал следующую волну, которая потащила его вперед, подхватила и забросила на несколько футов за черные горбы выступавших над водой скал. Он выбросил вперед руки, прижал подбородок к груди, думая, что его вот-вот разобьет о камни. Вода вокруг забурлила, вспенилась и в бешеной гонке понесла к песчаному пляжу.

А потом волна внезапно спала, бросив его в тридцати футах от берега, откатилась, оставив его стоять на коленях в луже. Он попытался встать, но не смог. Хлынула другая волна, протащила его по песку, и снова отбежала, выбросив, мокрого и задыхающегося, на пляж.