Скандальные признания - Маргерит Кэй

— Дебора, Лиззи не говорила…

— Что же я за человек, если мой собственный муж столько времени лгал мне в таком вопросе? Во что еще верить, как не в свою способность отравлять жизнь тех, кого я люблю?

При виде обезумевшего лица он мог думать только об одном — как ее утешить, слова остались недосказанными. Может, еще не поздно вернуться назад и начать все сначала? Никогда в жизни он не желал так излечить чью-то боль, никогда это не казалось настолько недостижимым. Эллиот подобрался, напоминая себе, что любовь преодолеет все преграды, но он не особенно верил старым пословицам. У него разрывалось сердце от любви к ней, но даже если она сможет его услышать и поверить в его чувства, что это изменит? Он думал, раскрыв душу, расчистить дорогу к счастливому будущему. Вместо этого выстроил непреодолимую преграду. Его уныние выросло до размеров стены, с которой он когда-то упал.

Эллиот взял со стола перчатки и шляпу. Он двигался словно во сне, волочил ноги, будто они стали весить вдвое больше обычного. Дебора казалась такой далекой.

— Я люблю тебя, — произнес он, опасаясь, что говорит эти слова последний раз, у него сорвался голос. — И никогда не перестану любить, но, пока ты не ответишь мне тем же, любые мои слова бессмысленны.

Он немного подождал, Дебора не реагировала. И ушел.

Больше недели Дебора пыталась осознать случившееся, но, сколько бы ни старалась примирить разум и душу, всякий раз терпела поражение. Истина, абсолютная и ужасающая истина все сильнее пускала корни, и чем более хотелось ее выкорчевать, тем сильнее она врастала. И причиняла боль своей слепящей яркостью, как блестящее на снегу солнце. Она любит Эллиота.

Никого еще не любила так сильно и горько. Любовь, в которой она никогда ему не признается, отдавалась мучительной болью. Дебора растравляла себя и плакала над сентиментальными романами, которые прежде презирала. Придумывала им иные, несчастливые концовки, получая от этого хоть какое-то утешение. Она часами сидела, уставившись в пространство и представляя деревенские домики с розовым садом, где они с Эллиотом живут долго и счастливо. Несмотря на то что ненавидела такие домики, а одна лишь мысль, что Эллиот остаток своей жизни удовлетворится возделыванием сада, вызывала у нее улыбку. Горькую улыбку. Она приходила в парк и смотрела на парочки, прогуливающиеся рука об руку, всеми правдами и неправдами находила иное объяснение их нежным чувствам. Если она не может быть счастлива, почему остальные могут?

Но подобный антагонизм, жалобные стенания, язвительность и негодование бессмысленно опустошали душу. Тоска и уныние сжимали тисками, и лишь оказавшись в каком-то летаргическом забытьи, душа наконец начала бороться. Теперь Дебора осознала, что любит Эллиота душой и телом. Конечно, это хрупкое подобие того, что она когда-то считала любовью к Джереми. Муж прав. Она влюбилась в саму идею любви, ничего более.

Бедный Джереми. Если бы она поняла его терзания, возможно, стала бы ему лучшей женой. Если бы он только смог доверить свою тайну, возможно…

Возможно что? Дебора заставила себя подняться с постели и прервать мучительные размышления.

Усевшись перед зеркалом, обратилась к своему бледному отражению:

— А что бы ты могла сделать, узнай ты правду? Он бы все равно не смог тебя полюбить.

Вот именно. Эллиот был прав. Что бы она ни предприняла, это не заставило бы Джереми ее полюбить.

— Я не неудачница, — наконец решила она.

Правда, эти слова прозвучали не громче шепота, им явно недоставало уверенности. Ведь она потерпела неудачу. Не поняла того, что всем вокруг было известно. И это лишило возможности утешить Джереми. Она, можно сказать, заставляла его продолжать попытки.

Ее накрыло жалостью, перешедшей в чувство вины. Она предложила бы ему помощь и утешение, постаралась облегчить жизнь. Если б только знала. Но она не знала. Он не доверял ей. Дебора выпрямилась и снова принялась изучать свое отражение.

— Это не моя вина, — произнесла она, на сей раз ее слова уже походили на правду. — У меня ничего не вышло, потому что он не дал мне такой возможности.

Джереми стыдился. А повторяющиеся неудачи только усиливали его стыд. Она видела это. Дебора решительно кивнула:

— Да, я это понимаю. Но он должен был мне сказать. — Еще один согласный кивок. — Я не виновата. — Убедительно. — Я не неудачница. — Еще убедительней. — Эллиот не считает меня такой. Эллиот. — Дебора посмаковала его имя и улыбнулась. Она любит его. И внутри у нее впервые за все время разлилось тепло. Тепло, которое она раньше считала фантазиями авторов «Минерва-пресс»[9]. — Я люблю его. — Очень убедительно. Отражение в зеркале немного смягчилось. Она глубоко вздохнула. — И Эллиот… Эллиот меня любит, — дрожащим голосом сказала она. Улыбка в зеркале поглупела, тепло разлилось от шеи до пяток.

Он любит ее. А она любит его. Она не неудачница. Это не ее вина. А вдруг уже слишком поздно? Дебора снова повернулась к зеркалу, на нее глянуло лицо, преисполненное решительности. За лучшее стоит побороться. А знакомство с Эллиотом — самое лучшее, что с ней случилось. Но как ей убедить его, что она теперь думает иначе? Все эти годы самокопания были неприятными, нежеланными, бесплодными, сможет ли она оставить их в прошлом? Пока уверенности не предвиделось, но хотелось попытаться. Ради этого стоит рискнуть.

— О боже, это не просто рискованная ставка, это крупнейшая игра в моей жизни. — Дебора зашагала из угла в угол, босые ноги мгновенно замерзли на холодном полу. Она не может рисковать и причинить боль Эллиоту. Она не перенесет, если он будет страдать. Если он ее действительно любит, как говорит, чувствует то же, что и она, в этом случае она, наверное, не причинит ему боли? Что хуже, рисковать или оставить как есть? Глупый вопрос.

Решение осенило к рассвету. И великолепная симметричность плана вызвала улыбку. Надо вернуться к самому началу, когда они вместе вершили преступление. План бунтарский и дерзкий, а его незаконность лишь добавит привлекательности, ибо нарушение закона нанесет глубочайшее оскорбление приближенному укрывателю тайны Джереми без какой-либо надежды на прощение. Дебора в порыве чувств стукнула кулаком по ладони. Просто идеально! Потом улыбка исчезла. Если только она сможет убедить Эллиота.

— Он любит меня. У нас не может быть неудачи, — уверенно заявила она отражению. Затем быстро оделась и сбежала вниз в маленькую гостиную. Надо поскорее исполнить задуманное.

Расстроенный Эллиот вернулся домой. Он только что проводил в Шотландию Лиззи с Алексом и всей свитой. При виде их сияющих лиц внутренне кривился, словно принимал бесполезное да еще и мерзкое на вкус лекарство.

Он напомнил себе, что время лечит. Еще одна старая пословица, в которую не верил.