Пестрота отражений - Юлия Жукова

С этими словами Исар повернулся и легонько подтолкнул Арай к выходу. Она глянула через плечо на Чикира. Тот неверяще посмотрел на кошель в руке, а потом с глубоким скепсисом на Арай. Она ухмыльнулась и позволила мужу вывести себя на свежий воздух.

Камышинку я первым делом отвожу к себе в кабинет. Она вяло-послушна, как будто уже со всем смирилась. Хотелось бы надеяться, что решать сложившуюся ситуацию она станет так же покладисто.

Я усаживаю её на диванчик и сама приземляюсь в кресло напротив. Молчу. Пускай она начнёт разговор. Я понятия не имею, что она осознаёт, а что нет, и как отреагирует на мои слова.

Она оправдывает мои ожидания и заговаривает первой.

– Вы… узнали всё, что хотели?

– Не всё, но многое. Вы знаете, что с вами будет, если пустить роды на самотёк?

Она сидит с отсутствующим видом, как будто не слышит меня. Но чуть погодя отвечает.

– На смену мне придёт другая.

Я сажусь прямее, просыпаясь от такого поворота.

– Ваш ребёнок станет тоже речной дочерью?

Камышинка сонно поводит головой – то ли кивает, то ли качает, непонятно.

– Если так вы нас называете. Я знаю, что должна уйти. Но не хочу. Да и… некуда.

– Зачем вам уходить? – хмурюсь я. Кажется, она не имеет в виду “умереть”.

Она тяжело вздыхает, как будто устала от моих домогательств и ей не терпится вернуться к своим делам.

– Мне осталось мало времени. Я хочу провести его с мужем. Не говорите ему ничего.

– Мало – это насколько мало? Пару дней? Камышинка, подождите, – я вскакиваю, потому что она встаёт. – Что если я смогу вам помочь? Мы можем достать ребёнка так, что вы не умрёте!

– Он всё равно узнает, – бросает Камышинка, выходя за дверь. – И не захочет быть со мной. А мне некуда идти.

– Ну почему сразу не захочет? – Я поспешаю за ней. – Вы бы его хоть спросили для начала. В конце концов, это он дочку захотел!

Камышинка резко разворачивается посреди коридора. Её прекрасное лицо искажается – внезапно огромные круглые глаза смотрят яростно, слишком широкий рот полон острых зубов.

– Он не виноват! – полурычит-полувыкрикивает она. – Он не знал!

– Я и не говорю, что виноват, – развожу руками я, делая быстрый шаг назад. В коридоре на мой вкус пустовато, я бы не отказалась встретить пару мужиков покрепче. Однако я тут одна, и защититься могу только словом. – Но он будет себя чувствовать виноватым, когда узнает, а потому многое стерпит, чего в норме бы не стерпел. Кстати, девочка на вас похожа.

– Что? – Камышинка замирает и снова становится прекрасной полубогиней. – Кто?

Я достаю телефон слегка дрожащей рукой и открываю на нём фотку со сканера, которую посылала Азамату. Поворачиваю к Камышинке.

– Вы как хозяева леса, – тихо говорю я, пока она в волнении рассматривает своё чадо, – с возрастом научаетесь превращаться, да?

Она рассеянно кивает, не отвлекаясь от снимка.

– Котёнка хозяев леса Чача нянчил как родного, – замечаю я. – Чай и от своего не отвернётся.

– Что? – Камышинка снова поднимает озадаченный взгляд на меня.

Я опять лезу в телефон и нахожу фотку Чачи-няньки с бутылочкой в руке и одноразовой пелёнкой на коленях, убеждающего чёрную зверюшку лежать на пузе, а не лезть вверх по Чачиной рубашке.

– Мы тут недавно у браконьера отобрали.

– Но я умру, – медленно произносит Камышинка. – Я не хочу, чтобы он грустил заранее.

– Возможно, нам удастся вас спасти, – завожу я свою шарманку. – В принципе мы могли бы Чаче и вовсе ничего не говорить, а сделать вид, что вы уехали домой, но, я думаю, он обидится на такое недоверие. Что бы ни случилось с вами, ребёнка-то он в любом случае увидит.

Взгляд Камышинки становится прожигающим, и через пару мгновений я понимаю, что она опять немножко трансформировалась.

– Вы убьёте ребёнка, – произносит она без выражения.

– С чего вдруг? – поднимаю брови я.

– Она страшная, – поясняет Камышинка. – Она будет кусаться.

Я пожимаю плечами.

– Так это и у меня дочка кусается. Как зубы прорезались – только из бутылочки кормить можно стало, всю меня изгрызла. Даже резиновую ложку прогрызла. Если вы считаете, что девочка будет очень опасна для окружающих людей, значит, надо придумать ей какое-то комфортное местечко, где люди до неё не доберутся.

– Дома нас в реку выпускают, – делится Камышинка. – Мы там охотимся на рыбу и лягушек, пока не вырастем.

– Ну, – я чешу в затылке, – Ахмадмирн не самое безопасное место для ребёнка. Слишком много рыбаков. Может быть, лучше выпустить её где-нибудь около вашей деревни.

Она кивает. Планы на будущее – это хорошо.

– Пойдёмте поговорим с Чачей, – предлагаю я осторожно. – У него наверняка будут идеи, где поселить дочку.

И она наконец соглашается.

***

Чачу мы ловим как раз когда он уже собрался встать с кровати. К счастью, при виде Камышинки он без спора ложится обратно.

– Что вы так долго? – ворчит он. – Я видел, как все расходились, да ещё выглядели при этом, как будто богу в бараньи проиграли. Что они там у тебя нашли, Камышик?

Камышинка стоит у входа в палату, сцепив руки. Я выразительно подставляю к кровати Чачи два стула, но она не приближается. Чача начинает чуять неладное.

– В чём дело? Что-то не так с ребёнком? Камышик, подойди ко мне, ты меня пугаешь.

В подтверждение его словам пульсометр начинает пищать чаще.

– Камышинка, я не думаю, что стоит растягивать это удовольствие, – замечаю я, садясь. – Да и время поджимает.

– Объясните ему, – просит она, прислоняясь спиной к двери. Как бы не рванула куда-нибудь…

Чача переводит выжидательный взгляд на меня. Ну, я так я.

– Камышинка – не человек, – произношу я по возможности чётко и ровно.

Повисает короткое молчание, потом Чача нетерпеливо говорит:

– Это я знаю. Дальше что?

Я удивлённо вскидываюсь и оглядываюсь на Камышинку. Она тоже воздух ртом хватает.

– Знаешь? Как ты узнал?

Чача поджимает губы.

– Я вроде бы не давал повода считать меня дураком, – ворчит он. – Что ты думаешь, я за восемь лет не заметил ни одной странности? Ты не очень-то и скрывалась – все эти полночные купания, сырая рыба на завтрак, обед и ужин.  Даже мать заметила, что после тебя сток ванны забивается чешуёй, а не волосами. Не говоря уже о том, что я тебя вытащил из реки, где ты сидела под водой и пузырей не пускала. Я за тобой наблюдал с полчаса, прежде чем ты меня заметила.