Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь - Джордж Альфред Генти

Ферма благоденствовала; но хозяин ее выздоравливал медленно. Правда, его иногда носили по имению на ручных носилках, но это случалось редко, потому что такие прогулки утомляли его. Обыкновенно он лежал на кушетке в кухне фермы, откуда мог видеть, что делалось в поле, а в теплые летние дни его выносили на свежий воздух в тень большого вяза, который рос напротив дома.

Между тем подрастал сын его Филипп. Отец научил его читать, а когда настало время, его послали в школу в Кентербери. Сам Джон Флетчер был высокого роста и отличался замечательной физической силой; до своей женитьбы он считался чуть ли не первым борцом в округе. Филипп походил на отца как силой, так и мужеством, и мать его нередко покачивала укоризненно головой, когда он после схватки со школьными товарищами являлся домой с подбитым глазом и в изорванном платье; но в таких случаях отец всегда принимал его сторону.

– Не жури его, Люси, – сказал он однажды. – Мальчику уже одиннадцать лет, пора ему уметь постоять за себя. Научи его любить Бога, быть честным, правдивым, но не мешай ему развивать свои силы. В наше время необходимо всем учиться владеть оружием. Вот и твоим соотечественникам придется скоро взяться за оружие на защиту своей жизни и веры против жестоких притеснителей, и ты сама говорила мне недавно, что многие ваши молодые люди уже собираются вернуться на родину защищать своих братьев. К счастью, наша королева протестантка, и мы можем спокойно молиться Богу по-своему. Но не то у нас было во времена королевы Марии, и может статься, что у нас снова возникнут смуты, если наша королева выйдет замуж за католика. Кроме того, всем известно, что Филипп Испанский хочет подчинить себе Англию, и потому каждый из нас должен быть готовым в любую минуту взяться за оружие для защиты веры и отечества. В Голландии и Франции наши собратья по вере подвергаются жестоким преследованиям, и легко может случиться, что мы пошлем им войска на помощь. Словом, я желаю, чтобы сын мой был не только хорошим христианином, но и храбрым воином. Вот почему я не бранил Филиппа, когда он являлся домой в синяках и в разорванном платье. Если мальчик не отстает от своих сверстников, то и в будущем будет хорошим сотоварищем, и потому я нахожу, что кулачный бой, в котором наши мальчики пробуют свои силы, служит хорошей подготовкой к тем рыцарским упражнениям, которым, как ты мне рассказывала, обучаются французские дворяне. К сожалению, мы, англичане, не учимся владеть оружием, у нас даже не соблюдается закон, предписывающий всем юношам упражняться в стрельбе. Но в Кентербери есть несколько благородных горожан, и среди них мы, наверное, найдем Филиппу хороших наставников.

Люси не стала противоречить мужу, однако решила заручиться содействием Гаспара Вальяна, чтобы уговорить его не воспитывать в мальчике воинственные наклонности. И когда Гаспар, по обыкновению, зашел с женой вечером на ферму, она обратилась к нему с этой просьбой. Но Гаспар оказался вполне согласен с ее мужем.

– Если бы времена были другие, – ответил он ей, – я посоветовал бы воспитать в мальчике будущего фермера; но в наши дни мечом действуют не ради славы, а ради права спокойно молиться Богу. Наверное, протестанты вскоре поднимут оружие на защиту своих прав, потому что преследования против них с каждым годом становятся ожесточеннее. Если бы Господь не призвал к себе Генриха II и Франциска, Франция уже давно сделалась бы ареной братоубийственной резни. В настоящее время в Пуасси созван собор, на котором наши лучшие проповедники в присутствии юного короля, принцев и всего двора обсуждают вопрос о вере вместе с кардиналом Лотарингии и прелатами римской церкви. Возможно, что по окончании собора издан будет указ, разрешающий гугенотам совершать свое богослужение; но это наверняка приведет в бешенство Гизов и всех папистов, подстрекаемых Римом и Филиппом Испанским, и тогда возникнет кровопролитная борьба, в которой нередко отец будет сражаться против сына и брат против брата.

– Но, Гаспар, не будет же война длиться целые годы?

– Она может длиться в течение нескольких поколений, – отвечал мрачно Вальян, – и кончится лишь тогда, когда из Франции совсем изгонят реформаторскую веру, или вся страна будет протестантской. Та же судьба ожидает и Голландию: там или испанцы истребят всех протестантов, или голландцы свергнут с себя владычество Испании. Англия вынуждена будет присоединиться к одной из воюющих сторон, потому что если паписты одержат верх во Франции и Голландии, то Испания и Голландия сообща пойдут на нее войной. Мне кажется, мы находимся накануне долгой, кровопролитной борьбы, и потому я советую воспитывать мальчика так, чтобы он впоследствии умел защищать мечом свои права. Если бы у меня были сыновья, я воспитывал бы их именно в этом духе. Может случиться, что Филиппу никогда не придется взяться за меч; но потраченное на воинские упражнения время все-таки не будет потеряно, потому что они развивают силу, ловкость и энергию. Не забывай, Люси, что в нем течет благородная кровь наших предков, и радуйся тому, что твой муж хочет дать ему такое воспитание, какое не часто дается в Англии молодому человеку.

Таким образом, благодаря отцу и родственникам французам, Филипп Флетчер получил не совсем обычное для английских мальчиков воспитание. У гугенотов он научился быть мужественным, решительным и в то же время скромным. Ростом он был несколько выше среднего и худощав, но зато весь состоял из мускулов и нервов и в борьбе со своими товарищами по школе обнаруживал превосходство. Умением держаться, ловкостью и живостью он напоминал более своих французских предков, а во всем остальном был истым англичанином: волосы его были светло-русые, а глаза синие, блестевшие смелостью и веселостью. Но смеялся он редко; вращаясь постоянно среди гугенотов, находившихся всегда в мрачном настроении, он научился подавлять свои радостные чувства, которые могли бы показаться им неуместными, и оставался степенным и молчаливым слушателем их бесед о несчастной родине. Но когда он находился среди своих школьных товарищей – англичан, то участвовал с ними во всех спорах и играх, а в случае ссоры принимал всегда сторону слабых и обиженных.

Однако большую часть времени он проводил в колонии гугенотов и у своего дяди. Тут у него было также много сверстников, они ходили в свою школу и обучались у пастора своей церкви. Среди этих юношей-французов велись обычно серьезные разговоры. Не проходило недели, чтобы несколько беглецов, проезжавших через Кентербери, не приносили тревожных вестей с родины о страданиях их собратьев, друзей и родственников, и главным предметом разговоров у молодых гугенотов всегда были политические события.

Уступки, сделанные гугенотам после религиозного собрания в Пуасси, привели в ярость католиков, а зверский поступок герцога Франсуа Гиза послужил поводом к войне: проезжая с большим отрядом через город Васси в Шампани, он увидел гугенотов, отправлявших богослужение в овине, и напал на них. Около шестидесяти человек, в том числе множество женщин и детей, были бесчеловечно убиты и более ста ранены. Протестанты требовали, чтобы герцог Гиз был наказан; но на это справедливое требование не обратили внимания. Напротив, въезжая, несмотря на запрещение Екатерины Медичи, в Париж, он был принят народом с королевскими почестями. Кардинал Лотарингии, брат герцога, сам герцог и его сторонники, коннетабль Монморанси и маршал Сент-Андре, заняли в столице такое грозное положение, что Екатерина Медичи вынуждена была уехать из Парижа в Мелен, в надежде с помощью протестантов ослабить власть Гиза в государстве. Оставил Париж и принц Конде с дворянами-гугенотами, и к нему стали стекаться протестанты со всех концов Франции. Адмирал Колиньи, лучший из вождей гугенотов, не решался начать междоусобную войну во Франции; но увещания его благородной жены, братьев и друзей одержали верх над его нерешимостью. Конде вышел из Мо во главе полутора тысяч солдат с целью захватить в плен юного короля; но Гизы предупредили его. Тогда он направился в Орлеан, который сделал своей штаб-квартирой. Число восставших во Франции гугенотов было так велико, что враги их были поражены.