Шаровая молния - Иван Черных

Геннадий втайне надеялся, что Людмила разрешит ему пожить там временно, пока он не найдет работу – либо в аэропорту, либо в морском порту.

Людмила обещала прилететь на суд – ее об этом предупредили, – и тогда решить вопрос с особняком и коттеджем.

Юрий теперь штудировал законы правопорядка, другие летчики разъехались и были заняты своими проблемами; Геннадию не с кем было даже поговорить, разогнать тоску. Одиночество и безделье угнетали, и он порой не находил себе места. Родители жили в Краснодарском крае, в станице Холмской, в неказистом двухкомнатном домике, с небольшим огородом и садом, которые были лишь подспорьем к стариковской пенсии. Ранее Геннадий ежемесячно высылал родителям по три, пять тысяч, а теперь хоть самому проси помощи…

Иногда в выходные заскакивал Юрка, интересовался здоровьем, положением дел и, ссылаясь на срочные дела, убегал.

Геннадий стал экономить на продуктах, закупал в магазинах макароны, вермишель, капусту, всякие приправы и готовил себе первые и вторые блюда. По сравнению с рестораном или даже кафе – невкусно, но каждая копейка была теперь на счету.

Как ни трудно было, но время летело незаметно. Наступил сентябрь. И вот долгожданная повестка явиться в суд 15 сентября в качестве свидетеля по делу убийства Чудородновой Ланы Петровны.

Напоминание острым ножом полоснуло по сердцу, и все-таки Геннадий обрадовался – наконец-то он покинет этот страшный город!

Прилетела Людмила. Поселилась в особняке сестры, рядом с комнатой Геннадия.

Суд должен был состояться через два дня, и у них было время уточнить и обговорить все детали. В первую ночь они проговорили чуть ли не до утра. Картины проникновения в гараж и закладки взрывного устройства вырисовывались в воображении обоих ясно, и замысел Петюни не казался теперь таким хитроумным: уступал он в цене, заранее разработав план перепродажи коттеджа, как делал это не раз.

– А как нам теперь быть с этим коттеджем? – спросила Людмила.

– С матерью советовалась?

– Что мама. Ей уже семьдесят. Говорит, решай сама.

– В Сочи у тебя неплохая квартира. Значит, коттедж придется продать. Я могу подыскать покупателя. Поживу там, все равно мне негде пока жить, и займусь этим делом.

– Ты собираешься жить в Геленджике?

– Город мне понравился.

– А с работой как?

– Буду искать. Летная карьера, можно сказать, железным тазом накрылась.

Людмила задумалась. Напряженно, сосредоточенно.

– Давай спать, – сказала она вдруг решительно. – Есть у меня предложение. Не знаю, понравится ли тебе. Скажу после суда.

В день суда 15 сентября погода испортилась, с утра стал накрапывать дождь, а к двенадцати, началу суда, дождь усилился, и температура упала до двенадцати градусов. Несмотря на это к Дому правосудия стекалось столько народу, что не всем удалось пробиться в зал. И вдруг телефонный звонок дежурной: в зале заложена бомба. Начальник охраны не поверил звонку, однако рисковать не стал, предложил перенести начало суда на час позже, пока проверят все закутки помещения.

Люди быстро покинули зал, но не расходились, искали укрытие от дождя поблизости, под козырьками крыш, в магазине, в парикмахерской.

Взрывное устройство, как и предполагалось, не нашли; судебное слушание началось в 13 часов.

Геннадий с Людмилой сидели в первом ряду с другими свидетелями, жителями Ижевска и Геленджика, доставленными накануне, которых ни Геннадий, ни Лана не знали. Из боковой двери, соединяющей зал со сценой, вышел мужчина лет шестидесяти в судейской мантии, прошел к столу и, ударив судейским молотом по звонкой подставке, объявил, что суд идет. Назвал фамилии и имена членов судейской коллегии. Затем в огороженный решеткой закуток милиционеры завели троих подследственных: Долгорукова и двух его подельников, парня лет двадцати кавказской внешности и примерно тех же лет белобрысого верзилу с неприятными чертами лица. Геннадию вспомнились его бесцветно-серые глаза; прямо-таки какой-то неандерталец…

Геннадий ожидал увидеть поникшие, раскаивающиеся лица, а когда троица уселась на скамейке, представилось совсем иное: белобрысый, окинув зал насмешливым взглядом, что-то сказал своим сообщникам, и все трое засмеялись. Лицо Петюни тоже преобразилось: страх, безысходность исчезли, глаза засветились наглостью, ненавистью.

Злость закипела в груди Геннадия: и жестокая кара не пугает этих подонков! Смертной казни нет, а тюрьма для них, таких крутых, – дом родной. Может, надеются и на более благоприятные перспективы…

Судья предоставил слово прокурору. И тот зачитал протокол расследования убийства известной предпринимательницы Чудородновой Ланы Петровны и других преступлений подсудимых.

Геннадий слышал уже по местному радио о злодействах своего «школьного друга», который занялся преступным ремеслом, еще когда работал посредником на винзаводе; а в начале девяностых создал крупную банду, действовавшую не только в Геленджике, но и в других городах. Двое его агентов орудовали в Ижевске.

Когда стали допрашивать Долгорукова, он с язвительной усмешкой заявил:

– Ничего отвечать не буду. Я занимался строительством и ни в чем не виноват. Все вы сфабриковали, чтобы отобрать у меня мой бизнес.

И далее на вопросы прокурора, адвоката молчал.

К трибуне попросили пройти главного свидетеля – Голубкова Геннадия Васильевича.

Геннадий спокойно и убедительно рассказал о своем сверстнике с самого детства. Более подробно остановился на геленджикских встречах.

Рассказ Геннадия дополнили Людмила и земляки преступника, которые знали о махинациях Долгорукова, но что он является главой банды, не догадывались. Как ни юлили подельники главаря, стараясь умалить его вину, прокурор рушил все их придумки.

Не сумела своим краснобайством и адвокат Марина Казанцева, не раз вступавшая в острую полемику с обвинителем, доказать несостоятельность некоторых эпизодов преступлений, якобы совершенных другими фигурантами. Суд приговорил: убийц Чудородновой Людмилы Петровны – Тагирова и Безбородько – к двадцати годам заключения, их главаря Долгорукова – к десяти годам…

– Я бы твоего школьного дружка не к десяти годам, а к высшей мере наказания приговорила, – с возмущением сказала Людмила, когда они покинули зал правосудия. – К смертной казни – он больше всех виноват. А ему… Откупился, наверное, сволочь.

– Возможно, – согласился Геннадий. – Денег у него – миллионы. Пойдем, пообедаем в приличном ресторане. Такая горечь во рту после этого суда…

– Нет, никого не хочу видеть. Давай лучше пообедаем в особняке моей сестрицы. Зайдем в магазин, купим все, что надо. И еще раз помянем нашу милую, любимую Ланочку.

– Согласен.

Они купили бутылку водки, сыра, колбасы, курицу, обжаренную в гриле, фруктов и, распаковав все на столе в кухне, приступили к трапезе.