Выбор воина - Алексей Витковский

Потом он оказался в подвале, среди нагромождения ржавых труб и вентилей. По голым кирпичным стенам стекала вода. Стояла абсолютная тишина. Не было даже обычного гулкого подвального эха. Зато отчетливо пахло кошками, и это был первый признак хоть какой-то жизни в доме. Сашка все шел, оскальзываясь в многочисленных лужах. А потом он увидел свет…

Яркий, сияющий янтарем столб света падал из раскрытого подвального окошка. И в этом столбе танцевали пылинки. Сашка взобрался на кучу осклизлых кирпичей и выглянул наружу. Там не было ничего… Только свет. Савинов, держась руками за края оконной рамы, смотрел в это сияние и, по непонятной причине, не мог оторваться. И вдруг появилась она!

Точнее, ее лицо, склонившееся к нему откуда-то сверху. Золотое, сияющее, окруженное нимбом рыжих волос. В первый миг оно выражало тревогу, почти сразу сменившуюся радостью.

– Жив! – сказала она и улыбнулась, а потом поцеловала его в губы…

Савинов рассеянно коснулся губ кончиками пальцев. Ему показалось, что они еще хранят вкус Ее поцелуев. Почему-то только теперь он по-настоящему понял, какое огромное значение для мужчины имеет простой факт: ночью его целовала Любимая. И теперь можно свернуть горы и обратить вспять реки – сил достанет на все! А можно оставить горы и реки в покое и совершить нечто действительно великое. Например – окончательно выздороветь.

Сашка встал с постели и босиком прошлепал к столу. Схватил какой-то кувшин, отпил. Выяснилось, что это молоко. Наверняка Сигурни оставила. Только сейчас Савинов сообразил, что не видел ее здесь, когда проснулся. Ни ее, ни Хагена, хотя привык, что по пробуждении всегда встречал их внимательные взгляды, будто спрашивающие: «Ну, как ты? Сегодня получше?» А тут – никого! Никто не лезет в двери и не шепчется в коридоре со стражем: пусти, мол, хоть одним глазком… В первые дни, когда Савинов пришел в себя, здесь было настоящее столпотворение. Команда «Медведя» в полном составе… А сегодня даже Миав куда-то запропастилась. Может, ушла на крышу слушать песни местных котов? Усмехнулся про себя: «У тебя, Сашка, одна мысль. А все-таки куда все подевались?» Почему-то ему показалось, что Сигурни ушла, чтобы не мешать им с Яриной. Будто та и впрямь была здесь… Однако!

Он натянул штаны, неторопливо обулся и подошел к зеркалу, чтобы посмотреть, как заживают раны. Они выглядели очень даже прилично. Краснота почти сошла. При надавливании рубец на груди совсем не болел, а на плече – только самую малость. Хотя, конечно, на загорелой коже следы давешнего боя смотрелись устрашающе: бледно-розовые рельефные полосы.

«Вот и памятка будет о Храбре… На всю жизнь. И хорошо!» Савинов подвигал левой рукой, правой, затем провел короткую серию ударов в голову воображаемого противника: «левой – левой – правой!». Сначала осторожно, потом повторил быстрее. Еще быстрее! Грудь почти не болела, а вот плечо заныло. «Так. Значит, нагрузки придется увеличивать постепенно. Оно и понятно…»

Сашка в раздумье остановился перед своим арсеналом. Время возобновлять упражнения. Что выбрать? Три копья стояли, прислоненные к стене. Посередине – Храброво, две рогатины, боевая и охотничья, – по бокам, словно охраняя. Новая кольчуга – Хаген отдарился за Богданов харалужный[79]доспех, – шлем с полумаской. Два щита – круглый малый и вытянутый миндалевидный. Оба с «медведями» – Сашкиным знаменем – и пометками, оставленными вражеским оружием. Мечи – длинный и короткий, убранные в ножны, – висели на спинке кресла. Савинов извлек «длинного японца» из ножен, полюбовался сверкающим лезвием. Мелкие царапинки, оставленные ирландским клинком, чья-то заботливая рука тщательно выгладила и зашлифовала. «Древесный» узор на лезвии теперь просматривался очень ярко, а линия закалки просто светилась.

Взмах! Оружие, кажется, само вспархивает вверх, едва не задевая потолочные балки. «Просто песня, а не меч!» Сашка извлек из ножен второй клинок – Богдановой работы, такой же сияющий и прекрасно сбалансированный. Только лезвие его было выковано из более темного, золотисто-бурого металла с ломаным, зигзагообразным рисунком, образующим нечто вроде сетки.

Все, кто видел Сашкину пару мечей, в один голос утверждали, что она стоит целое состояние. И намекали, кстати, чтобы он был осторожнее. Немало найдется на свете людей, которые за обладание таким оружием ничтоже сумняшеся перережут глотку кому угодно. «Пускай рискнут здоровьем! Решено! Сегодня – мечи!»

Противник Гюльви достался достойный. Они кружили посреди двора, голые по пояс, с тяжелыми учебными щитами и мечами в руках. Вокруг гремело оружие. Бойцы обменивались шутками и всячески подначивали друг друга. Дружина русов готовилась к походу. Сорвиголова немного завидовал им: Хагенов хирд оставался в Ирландии. Правда, хевдинг обещал, что следующей весной они пойдут в земли франков. Но это не скоро…

Рус – широкоплечий и приземистый, почти на голову ниже Гюльви. Однако руки у него длинные. Оружие держит уверенно, взгляд сильный. Короткими шажками он подкрадывался поближе, словно охотник к добыче, стремительно нападал, рубя точными, быстрыми движениями, и отступал, не забывая о защите и сторожко следя за Сорвиголовой. Пока они оба только разведывали оборону друг друга. Обмотанные толстой тканью клинки глухо соударялись, отскакивали, чертя воздух замысловатой вязью. Гюльви наслаждался поединком, не упуская из виду и соседей. Легче легкого по невнимательности попасть под замах или отбив чужого оружия – двор переполнен. Викинг только нацелился нанести коварный удар из-за щита, когда его противник сделал шаг назад и опустил оружие.

– Гляди-ка, – сказал он, – а Олекса-то наш никак ожил!

Гюльви оглянулся. На высоком крыльце стоял, наблюдая за воинами, его давешний напарник по охоте. Сорвиголова радостно осклабился и грохнул клинком о щит.

– Олекса! – заорал он. – Иди сюда – позвеним мечами!

– Медведкович! – крикнул кто-то. Поединки прекратились. Русы завыли и зарычали медведями, приветствуя сотника. Тот поклонился дружине и легко сбежал по ступеням с мечами под мышкой. Его тут же обступили. Подняли на щитах и прокатили по двору.

– Слава! – неслось со всех сторон. – Слава!!!

– Жаль, Храбр не видит, – сказал коренастый соперник Гюльви, – то-то за побратима порадовался бы!

Сорвиголова с сомнением покосился на него и спросил, хитро улыбаясь:

– Думаешь, из Вальхаллы не видно?

Тот удивленно моргнул, понял и весело осклабился в ответ:

– И то верно! Ну что, продолжим?

Вместо ответа Гюльви молниеносно атаковал его, целя попеременно в ногу, плечо и голову. Рус отбился, сердито фыркнул, и пошла потеха! Меч славянина, казалось, был всюду. Острое навершие на его щите то и дело цепляло окованный железом край щита Сорвиголовы, норовя развернуть, открыть бок для удара. Гюльви же вертелся волчком, ища миг слабости, когда противник откроется. Однако тот был опытен, голову не терял. Пару раз клинок викинга едва не посек ему запястье, но рус успевал отдернуть руку, целя при этом в кисть Гюльви… Так они бились почти до полудня, и никто не мог сказать, что он выиграл. Потом всех позвали в трапезную. Соперники опустили оружие, глянули друг на друга и рассмеялись: пыль сделала их обоих седыми.