Люций: Безупречный клинок - Йен Сент-Мартин

— За мной.

Кадарн посмотрел на Люция, а тот склонил голову в насмешливом одобрении.

— Ну, конечно же, братец. Веди меня.

Люций и Кадарн прошли мимо двух воинов-эльдар, и те плавно развернулись, последовав за пленниками к выходу из помещения. Перед тем, как выйти, Люций остановился и оглянулся на эльдара, всё еще сжимавшего энергетическую пушку.

— Не беспокойся, моя маленькая, тощая штучка, — произнес Вечный, — обещаю, что мы скоро встретимся и вернемся к нашему пари. — Перед тем, как уйти, он сымитировал укус, резко щелкнув клыками. То, как ксенос дернулся в ответ, вызвало у мечника смех.

— Так много изменилось, — задумчиво произнес Фабий, в то время, как группа вошла в темный коридор. Он оглянулся на Люция и нахмурился, — и все же многое осталось прежним.

— Да заткнись ты, Фабий, — рассмеялся Люций. — Если ты не нуждался в моей компании, ты должен был подумать об этом, прежде чем приводить меня в эту отвратительную пародию, которую эти твари называют домом, — он уставился на эльдара справа от себя. Люций с вызовом подался лицом к ксеносу. Провокация не произвела никакого эффекта на воина, поддерживающего шаг под мурлыканье гладких сочленений доспехов.

Они подошли к развилке. Взмахом руки Фабий дал знак одному из эльдар увести Кадарна вниз по левому коридору. Второй эльдар последовал за Детьми Императора в правый коридор. Люций думал воспользоваться лазейкой и, возможно, убить эльдара, а может Фабия, а потом сбежать. Или убить обоих. Однако, любопытство к тому, что приготовил для него Прародитель, взяло верх.

— А с двоими ты не справился бы, не так ли? — спросил Люций.

— Это не для него, — ответил Байл, — это подарок для тебя.

— Ах, ты принес мой меч?

Люций смотрел, как Кадарн исчезает в тумане, окутывающим противоположный туннель, — вероятно, ты бы предпочел, чтобы я воспользовался им, а не душил тебя голыми руками.

Байл решил, что не стоит отвечать на выпады Люция. Они шли дальше по коридору. Спустя некоторое время стены с обеих сторон превратились в свинцовое бронестекло. Вечный всмотрелся в темноту за ними.

Вдоль стен тянулись ряды комнат, заполненных густой маслянистой жидкостью. Мечник едва мог различить фигуры, что неподвижно висели внутри. Их очертания оставались едва видимыми, но каждый легионер был способен узнать очертания космического десанта, даже если, как в данном случае, она выглядела деформированной, громоздкой и полностью переделанной.

— А это кто? — Люций кивнул на стены.

— Не твое дело, — решительно ответил Байл.

Эльдар достал свой клэйв и положил вторую руку на среднюю часть лезвия, удерживая оружие напротив груди, а затем вытолкнул его вперед, ударив плоскостью клинка по спине Вечного.

Люций замер. Он оглянулся через плечо на эльдара, всматриваясь в шлем ксеноса.

— Давай–ка ты еще разок попробуешь. Пожалуйста.

— Оставь нас, — приказал Фабий.

Эльдар выдержал пристальный взгляд Люция, явно не одобряя того, что человек осмелился командовать им, прежде чем повернуться и бесшумно зашагать по коридору обратно. Фабий и Люций подошли к плавно открывшейся двери.

Как только Вечный переступил порог, пьянящий запах антисептика ударил ему в нос. Холодный воздух покалывал кожу на лице. На стальных плитах удерживались скованные существа на разных стадиях вивисекции. Стрекочущие машины заполняли стены, рядом стояли стеллажи с хрустальными колбами для образцов. Невероятная синергия технологий эльдар и человеческой расы, всё это было посвящено тайному искусству Свежевателя. Помещение служило как лабораторией, так и пыточной.

— Итак, — произнес Люций, тыча пальцем в лишенное кожи существо, скорчившееся на своей плите в беззвучном крике, — вот она цена предательства.

Байл хихикнул, издав совершенно отвратительный звук.

— Предательство? Не бери на себя смелость читать лекции на эту тему. В нашей тюрьме нет никого, кто бы с уверенностью поступил так. Но это вовсе не означает, что мы не сможем сотрудничать.

Бывший главный апотекарий остановился у стоящей в конце лаборатории фиксирующей системы.

— Прошу, — сказал он Люцию. Рядом с системой стоял Чезаре.

— И как это понимать? — Вечный насторожено посмотрел на Чезаре и фиксаторы, — рад видеть тебя, брат. Рад видеть, как щедро мне окупается моё доверие.

— Ой, да ладно тебе, Люций, — произнес Байл, — твоим Чезаре никогда и не был.

Он улыбнулся Чезаре, чем вызвал у второго гримасу, — Никто по-настоящему не покидает Консорциум. Они приходят и уходят. И даже могут думать, что служат другим хозяевам, но они всегда принадлежат тому, кто сделал их такими, какими они есть.

Люций едва сдержался, чтобы не ответить — копье кислотной боли взорвалось в его голове. Давление криков достигло крещендо в его разуме.

— Твой случай весьма любопытен, брат, — сказал Фабий, наблюдая за тем, как Люций борется сам с собой, — постоянное воздействие внепространственного разума, которому ты и наши изгнанные братья поклоняетесь, спровоцировало злокачественную форму шизофрении, укоренившуюся в твоем мозге.

Фабий обошел Люция, когда тот, спотыкаясь, двинулся вперед, сцепив руки за спиной. Тем временем руки хирургеона щелкали и жужжали, двигаясь вокруг апотекария, и даже показалось, что делали это по собственной воле.

Вечный схватился за голову. Горячая и тёмная кровь сочилась из носа и капала на пол. Он зарычал, когда одна из конечностей Фабия вонзила шприц в основание его черепа, введя охристо-зеленую жидкость в позвоночник.

Голоса тут же стали приглушенными и отстраненными. Что бы там Фабий не впрыснул в его кровь, это свело на нет сокрушительное наступление убийц на его разум. Чувства обострились. Долго бездействовавшие нервы стали по-настоящему чисто реагировать на окружение, словно он проглотил амброзию Чезаре, но более утонченную и на порядок мощнее.

— Да, — кивнул Фабий, — а где, по-твоему, наш дорогой Чезаре научился готовить свое варево? — он вытащил шприц, — а теперь, пожалуйста, перестань быть таким упрямым ребенком.

Паранойя была неотъемлемой чертой всех, кто находился внутри Ока. Действительно, с такой частотой предательств и вероломства, которые легионы-отступники совершали внутри своих рядов и друг против друга. И это можно было рассматривать, как расчетливость. Такое мышление являлось вдвойне важным для Прародителя. Люций никогда бы не поверил этому мерзкому существу, но ошеломляющее действие стимулятора Байла поколебало его суждения. Он выпрямился, наслаждаюсь ясностью, которой не испытывал в жизни прежде, позволяя Фабию и Чезаре пристегнуть себя ремнями.

Доспехи Композитора замерцали завитками инея и он усмехнулся. Его плащ задрожал и покрылся мурашками на неестественном холоде. Прицельные сетки визора шлема изо всех сил старались удержать фигуру, стоящую в противоположном конце коридора, мигая туда-сюда перед его глазами.