Лики зла - Тереза Вейр

Звезды мельтешили пред глазами Ларк, словно шустрые светлячки. Кто-то склонился над ней и произнес ее имя испуганным, дрожащим голосом. Наверное, это был уже сон. Наверное, все это было сном. Кошмарным сном. Надо избавляться от него, надо подниматься и бежать. Бежать.

Кто-то нежно опустил ей руки на плечи, и голос Натана произнес:

— Ларк, дорогая, не двигайся. Ты можешь пораниться.

— Надо бежать, — пробормотала она, вздрагивая.

— Мы здесь! — крикнул кому-то Натан. — Вызови “Скорую”, ей необходима медицинская помощь!

Сверху ему что-то неразборчиво ответили.

— Он хочет убить меня, — прошептала Ларк.

— Я знаю, дорогая, — ответил Натан, и по его голосу она поняла, что он тоже чем-то глубоко потрясен. — Не бойся, он уже не сможет сделать тебе ничего плохого.

— Нет, может. Он где-то здесь, он прячется, слушает.

— Нет, дорогая, он уже мертв.

— Но как?

— Я убил его.

— Ты?

“Это я во всем виновата”, — подумала она. У нее перехватило горло, горькие слезы потекли по ее лицу и закапали в черную ледяную воду. Холодная дрожь охватила ее тело.

Далекий, но смутно знакомый голос в стороне что-то опять сказал про “Скорую помощь”.

— Ей холодно, — крикнул Натан через плечо. — Принесите одеяло.

Волна подхватывала и уносила ее прочь, далеко-далеко. Она почувствовала щекочущее прикосновение шерстяной ткани.

— Натан.

— Что, родная?

Но почему это он назвал ее так — “родная”? И что значат эти новые, незнакомые интонации в его голосе?

Она чуть приоткрыла глаза. Светлячки исчезли, они больше не плавали у нее перед глазами. Натан черной тенью возвышался на фоне звездного неба.

— Я люблю овец.

— Овец? — удивился он.

— Но я не люблю шерсти.

Он усмехнулся, потом вдруг громко, неудержимо расхохотался, пока этот смех не перешел в какой-то странный звук. Казалось, Натан сдерживал рыдания. Но ведь этого никак не могло быть.

* * *

Санитары уложили Ларк на носилки и понесли к машине. На прощание он успел поцеловать ее и погладить по спутанным, запекшимся кровью волосам. Стоя на краю обрыва под приятным освежающим ветром, он наблюдал за двумя отъезжающими медицинскими каретами — одна из них увозила Ларк, другая — тело убитого маньяка.

“В это время года надо осторожней ездить по траве, — подумал он, — семена созрели, а они — смерть для радиатора”.

— Ничего, она поправится, — сказал Трент, стоящий у него за спиной.

“Знакомые слова”, — подумал Натан. Люди говорили точно так же накануне смерти его отца, а потом накануне смерти его матери.

Натан достал из кармана пистолет и посмотрел на него, удивляясь, как это люди умудрились изобрести такую вещь.

— Давай, — сказал Трент и забрал пистолет из его рук.

— Ненавижу оружие, — сказал Натан.

— Я тоже.

— И хорошо делаешь.

— Я считаю оружие злом, но злом необходимым. И ты все сделал правильно. Ты спас ей жизнь.

Натан посмотрел вслед удаляющимся автомобилям. У его ног под свежим ветром шелестела высокая трава.

— Я надеюсь, что так оно и есть. Очень-очень надеюсь.

— Иди домой. Ты ужасно выглядишь.

— Нет, я поеду за ней в больницу.

Трент не стал возражать, скорее всего, понимая, что Натана не удастся переубедить.

* * *

Не заходя в дом, Натан сел в свой грузовичок и отправился прямо в окружной госпиталь.

— Допуск разрешен только ближайшим родственникам, — сказали ему в приемном покое. — Мы уже известили ее родителей.

Медсестра посмотрела на часы.

— Раньше утра они сюда не успеют, а к этому времени операция уже закончится.

Операция! А он надеялся, что все обойдется ушибом или, самое большее, несколькими стежками.

— Хирург, доктор Марта Францис, должна прибыть с минуты на минуту. Мы не уверены, но доктор Бейли подозревает у больной сотрясение мозга. Необходимо принять какие-то меры для того, чтобы снизить внутричерепное давление.

— Боже мой! — воскликнул Натан.

Закрыв глаза, он, чтобы не упасть, прислонился к ближайшей стене.

— Что-то ты плохо выглядишь, — продребезжал в ушах Натана знакомый стариковский голос.

Открыв глаза, Натан увидел стоящего перед ним доктора Бейли, который рассматривал его с выражением довольного веселья.

— Дай-ка я посмотрю твою ключицу, — сказал доктор и, отвернув воротник Натана, пощупал его повязку.

Натана передернуло от боли.

— Как там Ларк, доктор? — обеспокоенно спросил Натан.

— О, она в хороших руках! — воскликнул старичок, лукаво покосился на Натана и, уходя, распорядился: — Сестра! Сделайте ему ледяной компресс.

Сестра быстренько поставила Натану на сломанную ключицу компресс со льдом, сделала в плечо укол болеутоляющего и дала проглотить какие-то две пилюли, которые были, как оказалось, сильным снотворным.

* * *

Натан проснулся в комнате ожидания, когда яркий полуденный свет потоком лился через окно. Его шея ныла, все-таки спал он сидя. Лед в компрессе давно растаял и лужей растекся по груди и животу.

Из коридора справа от него слышался приглушенный разговор. Он зевнул, поднялся, стараясь не шевелить больным плечом, и пошел в направлении голосов.

Он услышал, как кто-то сказал что-то про волосы и о том, что это необходимо было сделать, чтобы снизить внутричерепное давление.

— Ваша дочь скоро поправится. — Эту фразу Натан расслышал абсолютно ясно.

— Слава богу, — почти в унисон отозвались два голоса.

Заглянув за угол, Натан увидел пожилую супружескую пару. И он, и она были уже седые, оба одеты в одинаковые серые свободные брюки. Женщина в белом халате, с которой разговаривали старики, и была, видимо, та самая знаменитая доктор Францис.

Несомненно, перед ним стояли родители Ларк. Они были старше, чем он ожидал, но выглядели весьма благородно и держались внешне спокойно.

— Сначала мы пытались отговорить ее от этой поездки, — сказала ее мать, нервно теребя ремешок своей бежевой сумочки, — но она нас не послушала.

— Не то чтобы мы вмешивались в ее жизнь. Она, конечно, сама давно взрослый человек, — добавил ее отец, — но она испытывает определенные сложности в плане приспособления к окружающей действительности. Мы очень за нее беспокоимся.