Лэшер - Энн Райс

Прибыв в амстердамскую Обитель, Юрий вскоре убедился, чтосможет убежать из нее, когда пожелает. Он проверил и перепроверил множестводверей — все они оказались незапертыми. Комната, которую выделили Юрию, пришласьему по вкусу. Небольшая, но безупречно чистая, она выходила окном на вымощеннуюбулыжником набережную канала. Правда, поначалу он тосковал по ярким краскамИталии. Как выяснилось, Амстердам оказался более северным городом, а поэтомуболее блеклым по сравнению с Римом. Пожалуй, он больше походил на Париж. Как быто ни было, Юрию город очень понравился. В Обители хватало тепла и уюта. В нейбыли жаркие камины, мягкие кушетки и кресла, чтобы можно было слегкавздремнуть, а также упругие кровати и много хорошей и вкусной еды. УлицыАмстердама тоже пришлись ему по душе, потому что большинство домов, построенныхв семнадцатом веке, располагались прямо напротив друг друга, образуя длинныелинии прочных и красивых фасадов. Ему нравились высокие фронтоны домов, нравилисьвязы, нравился даже запах чистого белья, которое ему приносили в комнату.Постепенно он полюбил даже холод.

В Обители все время сновали туда-сюда люди сдоброжелательными лицами. Ежедневно заседали какие-то старшины, но кто они былитакие, Юрий не знал.

— Юрий, хочешь покататься на велосипеде? — однаждыспросил его Эрон.

Юрий согласился. Вскоре, переняв навыки от другихвелосипедистов, как старых, так и молодых, он как ошалелый носился по улицамАмстердама.

Но сколько Эрон ни побуждал Юрия рассказать о себе, мальчикнаотрез отказывался это делать. Правда, однажды, когда Лайтнер проявил особуюнастойчивость, Юрий поведал ему историю о магарадже.

— Нет. Расскажи мне то, что случилось с тобой на самомделе, — не унимался Эрон.

— А почему я должен вам что-то рассказывать? —упрямился Юрий. — Я даже не знаю, зачем с вами сюда приехал.

Минул уже год с тех пор, как он решил никому не говорить осебе правды. Даже Эндрю не был исключением. Так почему он должен выворачиватьсвою душу перед Эроном Лайтнером? Тем не менее это случилось, причем совершеннонеожиданно для него самого. По-прежнему не допуская и мысли о том, что емунужно кому-то исповедаться, довериться или что-то объяснить, он вдругразоткровенничался и выложил все о своей матери, о цыганах, обо всем, что с нимпроизошло за последние годы. Он говорил и говорил. Прошла ночь и наступилоутро, а он все рассказывал… Эрон Лайтнер сидел за столом напротив и внимательноего слушал.

Когда Юрий закончил, у него словно открылись глаза. Он будтоближе узнал Эрона Лайтнера, а Эрон Лайтнер — его. По обоюдному согласию онирешили, что Юрий останется в Таламаске, по крайней мере на какое-то время.

В течение шести лет Юрий посещал школу в Амстердаме.

Он жил в Обители, тратя большую часть времени на учебу.После занятий в школе и по выходным работал для Эрона Лайтнера, вводя данные вкомпьютер, разыскивая в библиотеках малоизвестные материалы или выполняянекоторые мелкие поручения: доставлял, например, на почту или забирал оттудакакую-нибудь корреспонденцию.

У Юрия возникло впечатление, что старшины были среди тех,кто постоянно его окружал. Они могли иметь различные ранги в организации инаходиться среди рядовых его членов, тем не менее никто не знал их в лицо.Когда кто-то становился старшиной, об этом никто, кроме него, не знал. Былозапрещено задавать вопросы типа: «Ты являешься старшиной?» или: «Не знаешь,Эрон — старшина или нет?» Было запрещено пытаться прочитать подобную информациюв чужих мыслях.

Но сами старшины знали друг друга. С помощью имевшихся вОбители компьютеров и факсов старшины могли связаться со всеми членамиорганизации, в том числе и неофициальными, каковым был Юрий, равно как инаоборот: все остальные при желании всегда могли поговорить с ними пособственной инициативе через сеть. Даже глубокой ночью Юрий мог включитькомпьютер и послать длинное сообщение старшинам, а утром получить напечатанныйна принтере ответ.

Это означало, что старшин было много и кто-нибудь из нихобязательно «сидел на звонках». Во время связи старшины никогда не проявляли себяиндивидуально и даже не пользовались своим настоящим голосом. Кроме того, онибыли очень добры, внимательны и знали все обо всем и обо всех, причем подчасдаже то, чего не знал о себе сам Юрий или, по крайней мере, в чем далеко не былуверен.

Эта безмолвная связь со старшинами приводила Юрия в восторг.Он расспрашивал их о самых разных вещах, и не было ни единого случая, чтобы емуне пришел ответ.

Спускаясь по утрам в столовую к завтраку, Юрий вглядывался вокружающих его людей, пытаясь догадаться, кто из них был старшиной и кто из нихэтой ночью ответил на его послание. Разумеется, — и Юрию это было хорошоизвестно — его собеседник мог находиться, например, в Риме. Старшины быливезде, в каждой Обители. Все знали только то, что они были немолодыми, оченьопытными и убежденными членами ордена. Фактически они управляли организацией,хотя официальным ее руководителем считался назначенный ими Верховный глава.

Когда Эрона перевели в Лондон, Юрий не без грустирасставался с Амстердамом, в котором впервые обрел свой постоянный дом. Тем неменее он без колебаний согласился покинуть его вместе с Эроном. Они поселилисьв красивом, теплом и безопасном местечке неподалеку от английской столицы.

Юрий полюбил Лондон. И очень обрадовался, когда узнал, чтоему предстоит учиться в Оксфорде. Он провел там добрых шесть лет, приезжая кЭрону на уик-энд, — словом, это было такое время, о котором он мог толькомечтать.

К двадцати шести годам Юрий вполне созрел, чтобы статьнастоящим членом ордена. По этому поводу у него не было ни малейших сомнений.Он с удовольствием отправлялся в командировки по поручению Эрона и Дэвида, авпоследствии начал получать задания непосредственно от старшин, которым послевозвращения направлял через компьютер отчеты о выполненной работе.

— Задание от старшин, — говорил он Эрону передотъездом.

Эрон никогда не задавал вопросов. И никогда ничему особо неудивлялся.

Куда бы Юрий ни ездил, чем бы ни занимался, он всегда звонилЭрону и подолгу беседовал с ним по телефону. Кроме того, молодой человек был преданДэвиду Тальботу. Ни для кого не было секретом, что Дэвид Тальбот был уже далеконе молод и слишком устал от работы в ордене. Он намеревался вскоре покинутьпост Верховного главы, не дожидаясь, пока старшины вежливо попросят его этосделать.

Но отчитывался Юрий за свою работу только перед Эроном. Эроноставался единственным, кто был Юрию небезразличен.