Железная маска - Жан-Кристиан Птифис

Наиболее примечательным в этом письме является отнюдь не перечень выгод от занятия должности начальника Бастилии, а отсутствие упоминания о «старом заключенном». Что должно было стать с ним? Если Сен-Мар и находился, как заметил Барбезьё, «на дальней окраине королевства», то именно из-за него, черт бы его побрал! Но, похоже, государственный секретарь просто-напросто забыл о нем! Весьма удивительное отношение к нему, столь сильно отличающееся от позиции его отца, министра Лувуа, который автоматически связывал воедино судьбы заключенного и его тюремщика. Вспомним, что он писал 12 мая 1681 года, в момент перевода Сен-Мара в Эгзиль: Его Величество «счел за благо назначить вас губернатором Эгзиля, на должность, ставшую вакантной по смерти герцога де Ледигьера, и повелевает перевести туда заключенных, находящихся у вас под стражей, ибо считает их слишком важными, чтобы доверять их кому-нибудь кроме вас…». В январе 1687 года, когда Сен-Мар получил назначение на должность губернатора острова Святой Маргариты, он уточнял: «Воля [Его Величества] такова, что как только вы получите авансом деньги, вам надлежит незамедлительно отправиться на остров, дабы лично удостовериться, что подготовлены камеры для надежного содержания заключенных, находящихся под вашей ответственностью…» Теперь же нет ничего подобного. Похоже, судьбы этих двух людей больше не связаны друг с другом. Видимо, Барбезьё предполагал, что Эсташ останется на острове Святой Маргариты под надзором Розаржа, который обычно занимался им, и расходы на его содержание будут покрываться за счет бюджета роты вольных стрелков.

8 мая Сен-Мар дал свое согласие на перевод в Бастилию и, по всей вероятности, обратился к Барбезьё с запросом о том, как практически должен осуществляться переезд. Последовал ответ.

«Я задержался с ответом на письмо, которое вы потрудились послать мне 8-го числа прошлого месяца, — писал Барбезьё 15 июня, — поскольку король раньше не сообщил мне о своих намерениях на сей счет. Теперь же я могу передать вам, что Его Величество с удовлетворением воспринял ваше согласие перейти на службу в Бастилию в должности начальника крепости. Вы должны иметь наготове все необходимое для отъезда к тому моменту, когда я дам соответствующее распоряжение, и доставить с собой, соблюдая все меры предосторожности, вашего старого заключенного».[261]

Можно предположить, что Сен-Мар, читая письмо Барбезьё от 1 мая, был удивлен, не найдя в нем даже упоминания о том, как быть со «старым заключенным». И тогда он сделал запрос о том, как следует с ним поступить. Если король назначит вместо него, Сен-Мара, на острова некоего важного придворного, который на самом деле не будет там жить (и действительно, был назначен маркиз де Сомри), то, значит, Эсташ останется на Святой Маргарите под ответственность королевского наместника мсье де Ла Мотт-Герена, который никогда не видел его и думает, что под стражей находится герцог де Бофор. Так не лучше ли будет привезти Эсташа с собой, соблюдая в пути всевозможные меры предосторожности, как это уже делалось во время предыдущих переездов? Барбезьё был вынужден ждать месяц, чтобы получить от короля ответ по этому вопросу: Людовик XIV не спешил принимать решение. В конце концов он счел возможным доставить удовольствие своему верному служаке, что должно было расцениваться как оказание знака милости. Этот «старый заключенный» рассматривался вроде домашней принадлежности губернатора! Похоже, что в то время уже никто не интересовался ни Эсташем, ни старыми историями Пинерольского донжона, который все больше приходил в упадок…

Следующее письмо подтверждает предположение о том, что инициатива исходила от Сен-Мара, а король лишь дал на то свое согласие.

«Я получил письмо, которое вы потрудились написать мне 9-го числа сего месяца, — писал Барбезьё Сен-Мару 19 июля. — Король счел за благо, чтобы вы покинули остров Святой Маргариты, дабы направиться в Бастилию вместе с вашим старым заключенным, принимая всевозможные меры предосторожности, чтобы не позволить ему видеться или говорить с кем бы то ни было. Вы можете написать королевскому наместнику этой крепости, чтобы он держал наготове камеру, в которую вы могли бы по прибытии поместить заключенного».[262]

Таким образом, было получено согласие на то, о чем просил Сен-Мар: король «счел за благо», чтобы он привез с собой своего «старого заключенного». Он может даже написать королевскому наместнику. Формула «не позволить ему видеться или говорить с кем бы то ни было» слишком обычна, чтобы иметь характер настоятельного требования, который всегда придавал Лувуа своим рекомендациям. Барбезьё лишь хочет, чтобы заранее была подготовлена камера. Просто камера! Вспомним о карцере 1669 года, который должен был иметь несколько дверей, чтобы из него не доносились даже крики! Или вспомним хотя бы о распоряжениях в Эгзиле относительно обустройства в Большой башне абсолютно надежной камеры, а также о камере на острове Святой Маргариты, которая, по мнению тюремщика, была самой красивой и надежной во всей Европе! В Бастилии же было достаточно простой камеры, первой попавшейся! А ведь ответственным лицам, королевскому министру и генерал-лейтенанту полиции, хорошо было известно, что в камерах Бастилии плохая звукоизоляция. И тем не менее ничего не было сделано для ее улучшения в камере «старого заключенного».

В угоду Сен-Мару предполагалось также изменить существовавшую до сих пор административную систему: «старый заключенный» обеспечивался за счет бюджета роты вольных стрелков, который, в свою очередь, пополнялся из экстраординарных фондов военного министерства. Поскольку эта рота оставалась на острове Святой Маргариты, заключенного пришлось перевести из ведения государственного секретариата военных дел в ведение министра королевских имений, запоздавшего с первой выплатой.[263] 4 августа Барбезьё вновь писал Сен-Мару:

«Я получил письмо, которое вы потрудились написать мне 24-го числа прошлого месяца и в котором вы сообщили мне о принимаемых вами мерах предосторожности для перевозки вашего заключенного. Отчет об этом я представил королю, который одобрил его и счел за благо, чтобы вы отправились вместе с заключенным, о чем я писал вам в одном из своих предыдущих писем, которое вы, надеюсь, получили к настоящему времени.

Его Величество не счел нужным выдать распоряжение, о котором вы просили, на предоставление ночлега на всем вашем пути до Парижа: будет достаточно того, что вы по собственному усмотрению и за свой счет станете располагаться на ночлег там, где, на ваш взгляд, наиболее удобно и безопасно».[264]

Таким образом, именно губернатор Святой Маргариты выступил с инициативой, а король лишь одобрил и «счел за благо». Однако лишь до известного предела: вместо того чтобы выдать тюремщику охранную грамоту, которая бы позволила ему без труда размещаться на ночлег в военных крепостях, королевских замках и цитаделях, ему предложили самому организовать остановки на ночлег, из собственных средств платить владельцам постоялых дворов и устраивать своего заключенного, как заблагорассудится.