Черт из табакерки - Дарья Донцова

– Спасибо, – ответила я. – Она мне тоже нравится, хорошаядевочка, добрая, умная, воспитанная! Вика зарделась и положила себе на тарелкусалат.

– Ты ведь не будешь кулебяку? – спросила Альбина.

– Нет, конечно, – ответила Вика, передергиваясь. – И зачемее только сделали.

– Из-за меня. Чтобы сделать мне приятное, – ответил Никита.– Обожаю грибы.

Альбина посмотрела на супруга и пояснила:

– У Вики в детстве был случай. Мы отправились в лес – я,Антон и она. Набрали опят, пожарили, – пояснила Альбина, – поели и… через пятнадцатьминут Викуся вся пошла пятнами, задыхаться начала… Мы ее еле-еле успели довезтидо больницы. Потом выяснилось – у девочки сильнейшая аллергия на грибы. А муж,как назло, обожает данный продукт в любом виде, вот и приходится частенькоподавать два ужина. Больше всего ему нравится есть то, что собрал своимируками. Правда, милый?

Никита молча кивнул. Впрочем, его любовь к грибам былаочевидна и без слов. Мужчина положил себе на тарелку большую часть кулебяки итеперь с наслаждением поедал содержимое.

– Сегодня, впрочем, купили грибы на рынке, – продолжалабеседу Альбина, – но завтра Никита пойдет в лес и тогда уж получит двойноеудовольствие, сначала от сбора, а потом от пирогов. А вы, Виолочка, какотноситесь к кулебяке с грибами?

Я улыбнулась:

– В данном вопросе полностью солидарна с Викой.Давным-давно, в детстве, мы с моей подружкой, оказавшись в деревне, насобиралипоганок, пожарили и съели. Было нам после так плохо, что попали в больницу, стех пор я даже шампиньоны на дух не переношу!

Внезапно Никита улыбнулся:

– Несмотря на все жуткие рассказы, все равно ел и буду естьгрибы. Со мной ничего не делается, я не такой нежный, как вы. А завтра и впрямьпойду в лес, устал очень, день-деньской на работе, не то что некоторые. – И онбросил быстрый взгляд на молча жующего салат Антона. Я невольно тоже посмотрелана брата Альбины. Он скорей был похож на девушку, чем на взрослого мужчину.Хрупкий, тонкокостный, с прозрачной кожей и мелкими чертами лица. Руки сизящными запястьями ловко нарезали помидоры. Антон никак не отреагировал навыпад мужа сестры. Он просто пропустил упрек мимо ушей. То ли привык, то ли необратил внимания. Зато Альбина покраснела. Над столом повисло тягостноемолчание. Внезапно женщина со всего размаха шлепнула Вику по спине.

– Сядь прямо, сколько раз тебе твердить: не кривись! И такне красавица, к тому же еще и сутулой будешь!

Девочка вскочила на ноги и выбежала из столовой. Антонпродолжал спокойно уничтожать овощи, Никита, по-видимому, был целиком поглощенлюбимой кулебякой. Он протянул руку и взял с блюда остатки пирога. Альбинанервно пила минеральную воду.

Мне стало не по себе, и я быстренько откланялась.Удивительное дело, похоже, Альбина терпеть не может Вику, хотя внешне ееповедение сильно смахивает на материнскую любовь. У девочки шкафы ломятся отвещей, а комната – от игрушек и всяческих дорогих приборов, типа компьютера,плеера, видика… Ей нанимают учителей и возят в школу на машине… Но, с другойстороны, невооруженным глазом видно, как девочка раздражает мать. Вообщеговоря, Альбина пытается сдерживаться, но стоит ей чуть-чуть понервничать – иготово: она моментально срывает злость на дочери. Не слишком такое поведениевяжется, на мой взгляд, с материнской любовью.

Домой я заявилась около одиннадцати, вновь забыв купитьпомойное ведро. Дверь в квартиру приоткрылась сантиметров на пятнадцать, небольше. Я налегла на створку изо всех сил, но тщетно – дальше дверь непродвигалась.

– Сейчас, сейчас, – послышался голос, и папенька распахнулвход пошире.

Я втиснулась внутрь и обомлела. В нашей крохотной прихожейпосередине стоит холодильник.

– Зачем вытащили “Минск”?

– Глянь, какой шкафик, – ответил папуля, гордо распахиваяполированные дверцы. – Удобно-то как! И вешалка не нужна.

– Холодильник зачем вытащили?

– Дык, кухню в порядок привожу!

Я отпихнула папулю и заглянула в помещение, где еще утромцарил порядок. Сейчас оно выглядело кошмарно. Повсюду доски, стружки, гвозди…

– Что ты делаешь?

– Стол тута ни к чему, – пустился в объяснения Ленинид, –только место занимает, ни повернуться, ни встать.

Это правда. Когда три человека сидят, четвертому тут делатьуже нечего. Пока мы с Томусей жили вдвоем, теснота нас не удручала. Двемаленькие, худенькие женщины могут разойтись и на пятиметровой кухне. Но сейчасколичество жильцов резко увеличилось, и приходится есть сменами или выноситьужин в комнату.

– Стол надо продать, – объяснял папуля. – Гляди, чегопридумал. Вот от подоконника сделаю большую откидную доску. Захотели кушать –раз! – подняли, закрепили, и готово. Поели – опустили.

Я с уважением поглядела на него. Действительно, удобно.

– Одобряешь? – обрадовался папенька. – Еще не то могу,говорил же, что пригожусь!

С удвоенным усердием он взялся за стамеску. Я вошла вбольшую комнату и рухнула в кресло.

Ей-богу, скоро вообще не захочу являться домой, мне тутпросто нет места. В гостиной у окна стоит мольберт. По стенам, тут и там,развешаны бесконечные пейзажи и натюрморты. Страшно довольная Верочка изо всехсил малюет новый экспонат для “картинной галереи”. Незачем даже и интересоваться,вспомнила ли она что-нибудь о себе. Естественно, нет. Основные надежды, честноговоря, я возлагала на фотографии Стаса Рагозина. Но девушка повертела снимки,сделанные в фотоавтомате, и буркнула:

– На актера похож, вчера в сериале показывали.

Потерявшая память женщина совершенно освоилась у нас, и ейтут безумно нравится. Прижилась и Кристина. Бегает в школу, выводит гулятьДюшку… Сейчас девочка самозабвенно нянчила котенка Клеопатры, заворачивая его вполотенце. Странное дело, но кошка позволяет ей делать с детенышем все, чтозаблагорассудится, а меня не подпускает ближе чем на два метра. Причем сейчасКристя валяется на моем диване, а на кровати мирно читает газеты Тамара. Нашаквартира с каждым днем все больше напоминает терем-теремок, не хватает толькомедведя, чтобы пришел, сел сверху и раздавил…

В эту секунду кто-то бешено забарабанил в дверь. “А вот иТоптыгин явился, – подумала я, поглубже вжимаясь в кресло. – Интересно, ктоприехал к нам навеки поселиться в этот раз?”

Но в комнату влетела Аня.