Море воспоминаний - Фиона Валпи

Каролин, сама сияющая в черном коктейльном платье, с волосами, собранными в мягкий пучок, подошла, чтобы обнять детей.

– Команда ваших помощников явилась на дежурство! – насмешливо отсалютовала Элла. – Ждем ваших приказаний.

– Робби, ты можешь пойти наверх и найти Кристофа? Он наполняет ведерки со льдом, чтобы охладить вино, и я думаю, ему придется постараться, чтобы разбить ледяную глыбу молотком и долотом. Проследи, чтобы он не причинил серьезного вреда ни себе, ни кухне. И, Рона, пожалуйста, не могла бы ты закончить складывать каталоги вот так, а потом разложить несколько стопок здесь и там?

– Все просто чудесно, Каролин, – восхитилась Элла новой выставкой.

Подруга кивнула:

– Его работы становятся все лучше и лучше, скажи? Я надеюсь, они будут хорошо приняты. Сегодня вечером к нам приезжает довольно много наших парижских клиентов – остров в эту пору становится самым модным местом для отдыха. Если им понравится то, что они увидят, они могут распространить информацию о выставке по возвращении. Картины Кристофа начнут диктовать парижские цены, даже оставаясь на Ре.

Когда вечерние тени удлинились на булыжной мостовой, стали прибывать первые гости.

Дети раздавали по кругу бокалы с охлажденным вином «Сансер»[97], и гости с восторгом восклицали: «Charmants![98]». Вскоре оба зала галереи заполнились элегантной и утонченной публикой, и Элла ревниво прислушивалась к восхищенным вздохам и одобрительным комментариям гостей о художнике и его творчестве. Каролин познакомила ее с бывшим коллегой из Лувра, который развлекал Эллу анекдотами военных лет и заверял, что все произведения искусства, спрятанные в безопасных районах по всей Франции, уцелели и теперь вернулись в свой законный дом.

Наклонившись поближе, чтобы лучше слышать собеседника сквозь нарастающий гвалт, она заметила, что Кристоф почти не обращает внимания на болтовню окружившей его группы, а наблюдает за ней.

Подошли дети, и она представила их собеседнику, а Кристоф продолжал пристально смотреть на нее. Она заметила боль, мимолетную, как вспышка молнии, сверкнувшую в его глазах, когда она притянула к себе детей. Не было ли ошибкой вернуться на Ре после всего пережитого. Возможно, ей следовало оставить все как есть, дать времени разорвать узы их дружбы, а не поддерживать их долгие годы. Несмотря на ясное опаловое небо над крышами Сен-Мартена, где ласточки сновали над церковной башней, стоявшей на склоне холма за гаванью, ее вдруг охватило дурное предчувствие, тяжелое, как собирающиеся грозовые тучи. Что будет через неделю, когда каникулы закончатся и настанет время садиться в поезд, который увезет их обратно в Эдинбург? Невыносимо и думать о том, чтобы сесть в этот поезд. Но и остаться – невозможно.

– Вот так, – Кристоф отнес Робби наверх и осторожно, чтобы не разбудить, положил в кровать.

– Спасибо, – прошептала Элла.

Стоя в дверях спальни, он наблюдал, как она сняла с сына туфли, укрыла одеялом и наклонилась, чтобы убрать волосы со лба и поцеловать на ночь. Кристоф отвернулся и, не говоря ни слова, спустился вниз, прихрамывая. Каблуки его ботинок неровно стучали по ступенькам.

– Спокойной ночи. – Элла поцеловала Рону и, уложив ее в постель, прошла через комнату, чтобы закрыть ставни. Ночной ветерок шевелил муслиновые занавески, мягкие, как дыхание сна. – Ты была замечательной помощницей на сегодняшней вечеринке у Каролин, моя взрослая девочка.

– Спасибо. И мамочка…

– Да, Рона?

– До встречи с папой осталась всего одна неделя, не так ли?

Элла кивнула:

– Это хорошо. Я думаю, что он, должно быть, скучает по нам. А ты по нему? – Рона тоже кивнула. – Спокойной ночи. Пора спать.

Рона зевнула, потом повернулась на бок, подтянула под щеку уголок подушки и устроилась поудобнее. Ее мать на мгновение замешкалась, глядя, как глаза Роны медленно закрываются, а ресницы трепещут, легкие, словно крылья бабочки, на нежных розовых щечках. Элла тихонечко повернулась и вышла из комнаты.

Кристоф сидел на террасе и смотрел на звезды, запрокинув голову. Она села рядом на стул и последовала его примеру.

По окончании выставки Каролин отправилась домой к своему художнику.

– Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? – спросила она у Эллы, обнимая ту за плечи и внимательно изучая ее лицо. – Я легко могу отложить встречу с ним до другого раза.

Элла рассмеялась.

– Не смей! С нами все будет прекрасно. Я не хочу стать помехой твоей личной жизни – мы, вероятно, и без того уже нарушили ваши планы на это лето.

Они нашли Робби, свернувшегося калачиком и крепко спящего за столом Каролин.

– Я отнесу его в машину, – предложил Кристоф, – и отвезу вас домой. Вам наверняка понадобится помощь.

Итак, они остались вдвоем. Элла на мгновение задумалась, а не было ли это подстроено заранее? И если да, то кем? Каролин? Кристофом? Или самой Эллой, которая, в конце концов, могла бы отказаться от предложенной помощи и самостоятельно отвезти детей домой. Неужели все трое, не сговариваясь, сговорились? Или она могла обвинить в этом кого-то другого? Например, Ангуса и его интрижку? Или это была просто судьба?

Млечный Путь над ними казался рекой света, текущей сквозь черноту ночи. Пока Элла смотрела вверх, она чувствовала себя так, словно ее втянуло в этот поток и понесло вперед. И никакого встречного сопротивления.

И в этот момент ей стало абсолютно ясно, что снова покинуть Кристофа невозможно. Что в жизни, полной ограничений, эта единственная истина была тем, что действительно имело значение. Она и дети останутся здесь, на острове, и будут жить вместе с ним.

Не говоря ни слова, она встала и протянула ему руку. Он посмотрел на нее, боль и испуг затуманили его лицо, и он покачал головой.

Элла взяла руку Кристофа, затем кивнула, неотрывно глядя на него, ее улыбка была спокойной и ясной.

Она заставила его встать, и они пошли, взявшись за руки, к дюнам, которые снова заключили их в свои тайные объятия, скрывая от мира невозможностей, туда, где существовала только любовь.

Элла проснулась, когда голубая дымка рассвета поползла по пляжу, Кристофа рядом не было. Она сонно обернулась и увидела его, сидящего неподалеку. Его карандаш шуршал, размашисто двигаясь по листу из альбома. Он снова рисовал ее. Когда он наконец поднял глаза, она улыбнулась ему.

– Это будет величайший шедевр, Элла. Все эти годы он ждал своего часа. И время пришло, – уверенно произнес Кристоф, сделал еще несколько штрихов, потом осторожно закрыл альбом и, встав, протянул ей руку.