Эпоха Отрицания - Олен Стейнхауэр

Она подняла руки – сдаюсь! – и спустилась ему навстречу.

– Помните меня?

– Естественно, – ответил Мур на ходу.

– Вы давно здесь?

Кевин снял с плеча дробовик и, держа его обеими руками, прошел мимо гостьи к ступенькам.

– Месяцев пять… около того.

– Соседи?

– Приятная пара дальше по дороге. Обмениваемся рецептами.

– Шутите.

– Нет, агент Прю, не шучу.

– Так вы не отшельник.

Мур пожал плечами, как бы говоря, что ему нет дела до того, кем она его считает.

– Зайдете?

Со времени их последнего разговора в Уотертауне Кевин не-много пополнел. Тогда он выглядел худым и сухощавым человеком, который проводит много времени в дороге, и на вопросы Рейчел в машине «Скорой» отвечал короткими, обрезанными фразами. Конечно, тогда он еще не отошел от шока, но его ответы были четкими и точными, в них ощущалась маниакальная эмоциональность, словно он еще не вышел из состояния психологической интоксикации после прикосновения к Революции. С тех пор этот человек успел остыть, и его тело спустя восемь месяцев возвращалось к равновесию. Возможно, чтобы заменить тот кайф, он и начал курить, и теперь деревянная хижина пропахла «Мальборо голдс», пачку которых украшала впечатляющая фотография операции на открытом сердце. Хозяин предложил сигарету своей гостье, но она отказалась.

Они уселись на кухне, и Кевин заварил чай, пакетики «Липтон». Попутно он сообщил Рейчел, что взял отпуск.

– Так вы сейчас не в Бюро? – удивилась она.

– Ну, мои контакты еще под контролем.

– То есть?

– То есть я пока в раздумьях.

Тоже ответ, подумала Прю.

– С Джанет Фордем связь поддерживаете?

– Да, но стараюсь держаться подальше, – усмехнулся Мур. – Новости в наше время не помогают. Немножко напрягает мысль, что совсем скоро мир получит доступ к докладу, в котором я упоминаюсь.

– Вашего имени там не будет.

– Но я все равно стану предметом спекуляций. Кто-то где-то сболтнет лишнего или, что вероятнее, допустит утечку, и сюда, к этому вот участку, потянется караван телевизионных фургонов. Так что паспорт и смена белья у меня всегда наготове.

– Но ведь вы для них – луч света, – заметила Рейчел.

Кевин посмотрел на нее, нахмурившись, как будто она произнесла что-то неуместное. Потом затянулся.

– Правила поведения нарушены уже давно. Вы ведь были в городе?

– Там демонстрации.

– Третий день подряд. И все только лишь для того, чтобы заставить правительство опубликовать доклад на несколько дней раньше, чем запланировано. Можно подумать, случилось какое-то побоище. Знаете, сколько человек погибло на прошлой неделе на улицах Чикаго? Не помню, чтобы кто-то протестовал против этого.

– Ну хорошо, доклад. Вы сами-то его видели?

Молодой человек покачал головой.

– Я рассказал им, что знаю, а потом убрался оттуда ко всем чертям. А что, он такой изобличающий?

– Трудно сказать. Мне его так и не прислали.

Кевин вскинул бровь.

– Я была не в том положении, чтобы спорить, – объяснила Прю.

Ее собеседник понимающе кивнул. Когда Рейчел напала на Джейкса, Кевин находился в «Скорой», но о стычке, должно быть, слышал.

– Что ж, в ближайшее время мы оба его прочитаем. В формате PDF.

Гостья посмотрела на бурую, мутную снизу жидкость в чашке.

– В чем дело? – спросил Мур.

– Что, и поностальгировать нельзя?

Кевин улыбнулся.

– Знаете, что мне запомнилось? Все то недолгое время, пока мы сидели в «Скорой» и разговаривали, вы держали в руке телефон и через каждые несколько секунд поглядывали на него, проверяли, есть ли сообщения. Вы даже читали их во время нашего разговора. Довольно бестактно, вынужден заметить.

– Извините.

– Вы здесь уже полчаса и ни разу его не достали.

– Стараюсь бороться с дурными привычками.

– Нет-нет. Такие, как вы, этим не занимаются.

Такие, как вы? Рейчел хотела спросить, что Мур имеет в виду, но еще больше ее интересовало, почему он не удивился ее появлению. Его как будто нисколько не беспокоило, что она сидит в его доме, в том месте, где он укрылся от всех, а особенно от Бюро. Или, может, Кевин Мур – просто талантливый актер? Внешне он невозмутим, но мысленно перебирает сейчас в голове различные варианты своего дальнейшего поведения.

Он поднялся, выплеснул остатки чая в раковину, налил воды в электрический чайник и включил его. А потом повернулся и посмотрел на гостью.

– Итак, почему бы вам теперь мне все не рассказать? Вы ведь приехали сюда, чтобы что-то узнать, не так ли?..

«Я здесь потому, что Бюро пытается убить меня», – хотела ответить Рейчел, но ситуация оставалась слишком неясной, и к тому же она плохо знала Кевина Мура.

– Все. Я приехала, чтобы выяснить все.

Хозяин дома ничего не сказал – он только смотрел на нее, прислонившись к мойке. О чем он думал? Не послал ли уже, незаметно для нее, сигнал Джонсону и Вейл? Может быть, он сделал это, еще будучи в лесу, когда только увидел ее? Или он и в самом деле тот, кем кажется: разочаровавшийся агент под прикрытием, который хочет, чтобы его оставили в покое?

Кевин выпрямился, взял чашку гостьи и выплеснул остатки в раковину, а потом открыл шкафчик, достал бутылку бурбона «Ноб-Крик» и плеснул ей и себе. Вернувшись к столу, он поставил чашки и сел напротив Рейчел с таким видом, как будто принял какое-то решение.

– Спасибо. – Она сделала глоток, и ее рот наполнился вкусом дыма.

В отличие от того Кевина Мура, которого она встретила в Сан-Франциско, этот сухо и деловито, без лишних подробностей, рассказал об отъезде из Сан-Франциско, о вступлении в подпольную «Бригаду» и о прибытии Бенджамина Миттага. Первая трещинка на этом гладком фасаде появилась, когда он дошел до Ки-Бискейна, посмотрел в прицел снайперской винтовки и принял решение, которое, как понимал сам, никогда не сможет защитить ни перед самим собой, ни тем более в суде.

– Иначе бы вы потеряли все, – заверила его Рейчел. – Выбора просто не было.

– Выбор есть всегда. – Кевин сделал еще глоток. – Нужно только знать, где его искать.

Он коротко остановился на своей недолгой передышке в душной Луизиане и перешел к рассказу о второй поездке с Миттагом.

– К тому времени было уже ясно, что наверху возникло напряжение. Бен хотел решать все по-своему, поэтому и собрал меня и других – тех, кто знал, как убивать. Мартин смотрел на ситуацию иначе. Я этого не понимал, пока не стал свидетелем их перепалки в Ливане.