Земля - Валера Дрифтвуд

коротко, а потом отвечает, что не нужно: шоколадный жор уже весь прошёл.

Вечером третьего дня Ййр просит:

– А почитай опять про Ибрагима-пацанёнка. Уж очень байка изрядная. И ещё другое, что самой к нутру ляжет. Читаешь ты ласково.

– Про пёструю летунью! – поддерживает Савря – сна ни в одном глазу.

Риша, хорошая, на просьбу ничуть и не важничает: сразу несёт свою работу, и глаза у неё от удовольствия поблёскивают, и голос как раз такой, чтобы рассказывать о летуньях – живой и певучий.

А на другое утро рояль в Ближней снова стрекочет частой рысцой.

Глава 30

Мамушка всегда говорит: чем еда злее, тем она сытнее.

Если это и вправду так, то Савря сегодня напитается, наверное, дней на восемь вперёд, как только убьёт этого злющего барсука!

Первым наскоком Савря промахнулась, и теперь с едой приходится драться; неопрятная серая шкура с беловатым подпушьем, плотный жир, как это бывает к осени, сильное мясо, крепкие кости, страшный голос, острый и опасный дух – побробуй-ка возьми-ка!

А вот и попробует.

Савря от своего не отступит. Уворачивается от барсучьей пасти, обманывает зверя, скачет, не давая уйти, подлетает почти с кувырком и наконец, изловчившись, рвёт когтями затылок и горло злому обеду.

Тут и заголосить бы хвастливо, но юная страфиль только сдержанно клекочет, чтобы не привлекать к своему успеху лишнее внимание.

Темнолицая Эри свободно ещё дозволяет Савре охотиться на окраинах собственных угодий, а вот её летун при редкой встрече зыркает так, как будто может и трёпку задать, хотя вряд ли в самом деле осмелится.

Убитый барсук тяжёл для того, чтобы водрузить его на удобную древесную развилку для чинного поедания, поэтому жрать придётся прямо с лесной травки – по крайней мере начать; добраться первым делом до горячей печени и сердца – при мысли о такой славной пище рот у Саври живо сыреет от слюны и будто сам собою улыбается. Только перевести маленечко дух…

По привычке страфиль даже оглядывается, чтобы посмотреть на Ййра-Землю, хотя сегодня Брата Пропащих с нею нет, а Савря вовсе не впервые разгуливает одна в поисках добычи.

Нынче у Земли полон дом незнакомых людей: Риша объяснила, что привезли с матёрой суши какое-то э-лек-три-че-ство, и теперь оно у них будет. Да. Не уедь Сэм Кнабер, так наверняка кто-нибудь мог бы сегодня отправиться на гулянье вместе с Саврей. Без Кнабера Савре иногда всё ещё бывает немного не по себе, особенно в сильный дождь или вечерами. Однажды при игре в домино она от неясной печали произнесла памятным Кнабер о – вым голосом: «Дубль-пусто», так Риша отчего-то вдруг вздрогнула, и побелела, и попросила больше так не делать на её слуху.

Под различные собственные думанья Савря принимается потрошить барсука, и дело это не из самых лёгких, если без привычки.

Вот к примеру, этот язвец-барсучище перед осенью успел накопить сколько-то жиру, а добрая Риша, наоборот, сделалась чуть костлявее и шустрее. И отрастила космы подлинней – при знакомстве они едва доходили до середины шеи. Через полных восемь дней после Кнаберова отъезда Рише отчего-то вдруг вздумалось научиться рубить дрова для печки, так она не взяла привычный деревянный чурбачок, а выволокла из Дальней каморы облезлый толстоногий стул, на котором прежде всё были свалены вещи Сэма, и изрубила этот стул прямо-таки на растопку! Сперва у Риши получалось не очень, Ййр молчком отобрал у неё тяжёлый колун, взамен сунул в руки маленький ловкий топорик, поправил ей замах, и тогда дело сразу пошло на лад.

Барсука впервой разделывать – и то употеешь, а Риша наверное будет помогать Ййру-Земле разбирать на части высохшие мёртвые деревья и таскать эти части в сарай – печке на зимний прокорм. Риша теперь умеет.

Всё-таки люди не бывают без чудинки – Савря вспоминает, как её славная, умная бескрылая подруга, уже разделавшись со стулом, внезапно его пожалела до настоящих отчаянных слёз; хорошо, Ййр-то рядом был, поджал Ришу к своему боку и отвёл в дом, не дав споткнуться. Бывший стул Савря сама догадалась подобрать в корзину, ни щепаньки не пропустила, и обе домовые печи быстренько потом с ним управились.

Приноровившись, страфиль с хрустом вскрывает барсучью грудину, чтобы добраться до самых лакомых частей. Если уж рассуждать о чудачествах, то как можно взять в толк, что Ришке и Брату Пропащих, таким умным и сильным, какие-то осклизлые персики из банок нравятся больше вот этой настоящей еды?

Скажем, под самую ночь после рубки стула она, Савря, уже было задремала, потом встрепенулась – ночь-полночь, а они персики едят, разговаривают тихонечко. Сидят на царь-койке – Земля с ногами забравшись, поверх клетчатого одеяла, Риша – с краешку. Наклоняются в очередь над жестянкой, чтобы сахарная жижа не капала куда не нужно, выуживают жёлтые персики уже со дна. А когда персики подъедены, Риша, хлюпнув носом, говорит едва слышно какие-то несуразные человечьи слова: вроде она не прямое отродье своему дедушке Ибрагиму, а совсем дальняя родня, почти сразу после рождения оставшаяся почему-то одинёшенька. Вот уж это выдумка, так и на свете-то не бывает. Осталась бы одинёшенька – давно не жила бы.

– Где же ты Ибрагиму-то не родная, – возражает Земля мирно. – Как есть старшачья косточка. Старикан Ю, помнишь, тоже сразу признал.

О том большом и удивительном человеке из древних времён, вольные летуньи до сих пор рассказывают своим детям разные удивительные случаи. А Эри недавно даже начала именовать Ришу не просто Ньи-меньшая, а Ньибрагим, «маленькая Ибрагим»…

А как отросла Ийрова красивая пёстрая щетина на голове! Густая, торчком – почти не видать четырёх рубцов, прежде таких приметных. Уличная шапка даже топорщится.

А внутри самого дома Ийр теперь, бывает, даже удивляется, проходя мимо умывального зеркала – хмыкнет, улыбнётся. Будто сам себя радуется видеть…

Мысли Саврины успевают шибче, чем её когти, но вот наконец она подцепляет самую требуху, и тут уж думать становится некогда. За кушаньем, впрочем, ни одна здоровая страфиль не скучает!

* * *

Четверо парней из холостой ватажки проносятся над самыми макушками деревьев – Савря настороженно вскидывает голову. Хоть бы не увидели, ещё отнимут почти целого барсука, страшно, жалко! Вот бы увидели – удивились бы Савриной удаче и сноровке, похвалили бы своими звонкими голосами!..

Ах, увидели.

Возвращаются через мгновение, заложив лихие воздушные петли кто во что горазд – Савря ещё не завтра так научится. Обрывают полёт – кто на пропевших от веса кленовых ветвях, кто – прямо