Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

— Все хорошо, радость моя. Все хорошо… сильно испугалась? Не волнуйся, я сам с ним поговорю. Он больше к тебе и близко не подойдет.

Лед в груди совсем растаял.

— А спрашивал я… мне надо понять, есть ли у Кайя шанс. Я знаю, куда он идет и во что вляпывается. И кем станет, представляю. Видел уже. Сам он вернуться не сможет.

Тисса вздохнула.

О том, что произошло в Замке она знала от Урфина. И еще от Шарлотты, которая рассказывала вдохновенно, словно бы историю из книги. Тисса еще не могла поверить, что эта история о людях знакомых, близких.

— Я ведь тоже виноват в том, что случилось, — Урфин рассеяно перебирает пряди. — Тяжело признаваться самому себе, что был идиотом. Занимался всем, чем угодно, кроме того, чем должен был бы. Я только и думаю о возможностях, которые упустил. Представь, передо мной открыты миры. Они как люди — разные. У каждого свой характер и свой талант. Своя структура. Система…

Тисса сползает под бок и устраивается на плече, жестком и в шрамах, которые не понятно где и когда получены.

— А я, вместо того, чтобы перенимать полезный опыт, носился, как щенок по лужайке… драконом был… или вот на дно океана нырял, смотрел, как розовые кораллы растут. Красиво… бесполезно. Здесь тоже. Турнир этот глупый… хотел на тебя впечатление произвести. А в результате столкнул с Гийомом… и покатилось.

Урфин взял руку Тиссы и, раскрыв ладонь, поднес к глазам, словно в переплетениях линий желая увидеть подсказку.

— Если бы не моя глупость, Кайя убрался бы из Города много раньше.

…до убийства. До суда.

До того выстрела, о котором Урфин рассказывал отстраненно и сухо. До мятежа — Тисса ни на секунду не поверила, что его подняла Изольда. До этой свадьбы — в нее Тисса поверила сразу и трусливо обрадовалась, что находится далеко от Замка. Она и прежде боялась леди Лоу. А теперь та… наверное, счастлива, ведь добилась желаемого.

— А теперь мой друг выворачивает себя наизнанку, превращаясь в чудовище. Как все исправить?

Тисса не знала.

— Если есть хоть малейший шанс помочь… — Урфин поцеловал пальцы. — Ты женщина. Ты должна ее понимать. Или хотя бы думать так же. Похоже. Скажи, ты бы приняла меня назад?

Она думала обо всем этом много раз, особенно по ночам, когда оставалась одна. И честно пыталась примерить случившееся на себя, но было слишком больно и…

…и непонятно.

Урфин нашел женщину, которая умерла за Тиссу. И пусть бы она заслуживала казни, но все равно приняла не свою, чужую вину.

Это плохо или хорошо?

А если бы та женщина была не виновна? Если бы ее заставили?

Или вот то, что он собирался чуму выпустить? Погибли бы многие, как виновные, так и нет. И невинных было бы больше… это как?

Кайя Дохерти никого не убивал, но почему-то Тиссе казалось, что если бы он убил, а не сделал то, что сделал, всем было бы легче.

Наверное, это очень эгоистично — желать кому-то смерти, но… но Тисса не знала, как ответить на заданный вопрос. Приняла бы она?

Да. Скорее всего.

Или просто да.

— Только, — у нее хватило духу посмотреть ему в глаза. — Как раньше уже не было бы. Я бы… я боялась бы, что все повторится и я снова тебя потеряю.

Урфин сам хотел знать правду.

А Лотара Урфин не стал вызывать на поединок. Просто избил. Ударил в лицо, и в колено, и потом даже, когда Лотар упал, заставил подняться и снова ударил. Бил долго. Спокойно.

Не убил.

Отступил, позволив Шарлотте поднять брата.

— Пусть выметается, — сказал, вытирая руки куском полотна. — Следующего, кто рискнет обидеть мою жену, я скормлю собакам.

Собак в Ласточкином гнезде не было. Но все поверили.

Светлое будущее не за горами… Оно вообще хрен знает где.

Реалистичный взгляд на ситуацию.

Сонный Краухольд и зима не рискнула потревожить. Она прошла краем, сыпанув на посеревший берег снега, припорошив окрестные скалы и крыши домов. Город же быстро избавился от нежеланного подарка, перемолов его сотнями ног, копытами, тележными колесами. Горячее дыхание Краухольда, вырывавшееся из многочисленных труб, висело над городом этаким белесым маревом.

Издали было даже красиво.

Меррон теперь часто выходила на берег, хотя док и твердил, что это небезопасно.

Нельзя простужаться.

И Летиция присоединялась, пеняя упрямого юношу за безголовость. Она лично связала шарф в белую и желтую полоску, а к нему и варежки. И Меррон приняла подарок с осторожной благодарностью.

Но на берег ее тянуло со страшной силой.

Там было тихо.

Немногочисленные лодки лежали вверх днищами, некоторые — укрыты промасленной тканью, другие брошены беспечно, словно людям недосуг заботиться о них. Галька. Песок. Тончайшее кружево льда, которое тает даже под зыбким зимним солнцем. Море. Ветер.

Тишина.

В ней отчетливо слышен зов, которому Меррон не в силах найти объяснение. Чужое одиночество накатывает волнами. До мучительно закушенной губы, до тошноты, и при этом Меррон вполне отдает себе отчет, что с ней-то как раз все хорошо.

Есть дом. Летиция с ее немного навязчивой заботой. Игра в лото по вечерам.

Субботние пироги с рыбой ли, с капустой или же жирной гусиной печенью, которую для вкуса сдабривали черносливом. Воскресные прогулки на рынок — Летиция надевала лучшее свое платье темно-зеленой ткани, извлекала енотовый полушубок и пушистую белую шаль, которую набрасывала поверх капора, скрепляя тяжелой камеей. Эта нарочитая серьезность отвлекала. Мартэйнн начищал ваксой доковы сапоги и собственные ботинки с массивными медными пряжками, протирал пуговицы на шерстяном пальто и позволял Летиции заматывать шарф.

Док брал плетеную корзину.

Покупки были лишь предлогом. Остановки. Долгие разговоры о погоде, подагре и близкой весне, о приметах на рыбу или же новостях из далекого, чужого Города… все такое знакомое. Почти родное.

И непременные посиделки в местной таверне. Яблочный сидр. Горячий глинтвейн или пиво с медом и солеными орешками. Чай из бронзового самовара, который растапливали сосновыми шишками.

Снова дом.

Книги, учеба, работа. И пациенты, которые уже ее собственные, пусть бы и самые простые случаи. Есть те, кому удалось помочь. Их будет больше, потому что Меррон учится. Она знает, чего ради выжила — чтобы помогать.

Тетушка, наверное, была бы довольна… или нет?

Леди ведь не носят мужскую одежду. И не притворяются врачами. Не бродят бестолково по берегу, пытаясь понять, что же происходит. И уж точно не воют на луну от безысходности.