Ежевика в долине. Король под горой - Мария Гурова

в своем порыве сражаться до конца. Лоретт говорил о вдохновении, что я им даю, но не думаю, что это дело моих рук. Впрочем, особое расположение я заметил, когда к нам прибыли бойцы с Севера. Я задал тот вопрос агнологам, их глава Объединенной академии наук был сговорчивее и даже приятнее, чем Рокильд, – вот кого я был счастлив сегодня не увидеть: скользкий тип. А академик рассказал, как они работают с институтом агитпропаганды, – все время, что Илия делился новостями, он смотрел в окно, на перчатки, пылинки на брюках, спинку переднего сиденья. – Вопрос, который мучил меня, получил ответ. Они врут, будто мы все знаем, что делаем. И будто повышенная секретность является едва ли не ритуальной необходимостью. Более того, месяц назад они сменили риторику – перешли от теории к практике. Мол, мы уже реализуем план. Не представляю, как они намерены отчитываться в успехах, потому что мы даже не можем начинать. Не с чего. Но об этом позже.

Он расторопно надел перчатки и достал из планшета бумаги, стал их разбирать на необходимые и на те, что стоило выбросить. В момент неугомонного шуршания Илия был похож на кота, который вылизывался перед приходом гостей старательно и самозабвенно.

– Волнуешься? – спросил Тристан. Вопрос мог быть риторическим, но стал вежливым предложением выговориться о наболевшем.

– Да. Не видел родителей два года. Никогда раньше надолго не расставались. Я очень устал, но хочу еще сегодня навестить Гислен. Она писала мне дважды в месяц, а я отвечал едва ли на каждое пятое письмо.

– Она поймет.

– Не сомневаюсь, она ни разу меня ни в чем не упрекнула. Хотя после мятежа я никому не отправлял письма три месяца.

– Для девушки у нее недюжинное терпение, – насмешливо подметил Тристан.

– Да, поэтому я должен съездить сегодня к Лореттам. Она писала, что всю побывку будет у тетки.

Шофер свернул на дубовую аллею. Илия понял, что они скоро прибудут, и прокашлялся прежде, чем продолжить:

– Встреча с королем была формальной. Норманн умирает. Он не может встать на ноги, не испытывая мук, и больше других ждет от меня действий. Знаешь, все приближенные в мыслях его уже похоронили. И со мной говорили, будто бы я король, а точнее, будто у меня все уже получилось. Он позвал меня для благословения, но думаю, чтобы я увидел воочию, сколько у меня времени. Теперь об этом, – он скомкал ненужные бумаги и отложил на сиденье рядом, а другие листы разложил на планшете. – Агнологи указали точные координаты расположения могилы Эльфреда. Это пещера в горах Раската, за Гормовым перевалом. В теории она откроется только избранному проводнику. На деле ее никто не смог найти. В погребении хранится меч Лоридаль. Мне должно за ним отправиться сразу же, как я увижу знак.

– Какой знак? – Тристан свел брови и попытался разобраться в бумагах.

– Двенадцать золотых молний, – произнес он с каменным лицом.

Тристан отвернулся, на его скулах заходили желваки, а костяшки пальцев побелели от того, как он сжал кулаки. Илия слышал, как рыцарь сглотнул.

– Лжецы, – процедил он, тяжело дыша, словно бы с каждым выдохом исторгая из тела гнев. – Лицемеры, какие же они лицемеры!

– Я понимаю тебя. Успокойся, – мягко сказал Илия.

– Это нечестно: они потворствовали тому, что случилось с Пальерой. «Двенадцать золотых молний на шести бомбардировщиках», – он едко передразнил деловитую манеру Рокильда. – Сволочи! Они скормили нам байку, которую всем стоило воспринять как злой рок, как нечто неотвратимое, как… пророчество. А это было злодеяние одного человека! Это нечестно!

Он походил на маленького мальчика с этим его «нечестно». Стоило пожалеть его, и Илия пожалел.

– Может, они лгут, утверждая, что Рольф не знал ничего о молниях. Но Кнута он разбудил, выставил его молот в Золотом зале Дроттнинг. Он собрал все атрибуты ритуала и, конечно, не хочет ни с кем делиться подробностями. Может, для каждого из нас есть свой путь.

Они подъехали к воротам. Дворецкий суетился возле них, пропуская во двор машину. Мотор заглох. Тристан дождался, пока шофер Гавелов выйдет наружу, чтобы заняться чемоданами, и пообещал:

– Тогда твой путь будем проходить вместе.

Семья встретила их ожидаемо горячо, засыпая вопросами и хлопоча вокруг обоих ребят, словно Тристан был их вторым сыном. Лесли поддержала идею ехать к герцогине, но вознамерилась собрать всю делегацию Гавелов. Пришлось Илии смириться с ее прыткостью. И вот, стоило моргнуть на заднем сиденье машины, как открыть глаза пришлось уже на террасе в усадьбе Лореттов, когда Тристан толкнул Илию в бок. «Твой чай принесли». Чай был лишним, если не считать, что им можно было занять руки и неловкие паузы. Гислен светилась, хотя в присутствии покровительницы вела себя очень церемонно. Илии почудилось, будто она боится к нему прикасаться, да и просто побаивается его, хотя он занимал все ее внимание. Они с Илией переглядывались весь вечер. «Неужели дело в том, как я изменился? – терзался он. – Может, я стал угрюм и не по годам измучен, как многие фронтовики?» Он извинился за свой сонный вид. Она сказала, что подождала бы его до завтра, только бы он отдохнул с дороги. «Хотя я бесконечно счастлива тебя видеть». Он знал об этом, и они продолжали смотреть друг на друга, иногда смущая своей пристальностью остальных присутствующих.

– Гислен не теряла времени и приготовила сюрприз! – внезапно воскликнула герцогиня, отставив свою чайную пару на столик рядом. – Верно, дорогая?

– Да, я хотела исполнить, – залепетала она себе под нос от смущения. – Песню. Я знаю, что эта джазовая серенада тебе нравится.

Илия растерялся. Гислен была восхитительна. Возможно, он произнес это вслух и добавил:

– Я тебя недостоин.

Зардевшаяся Гислен прошествовала через террасу к роялю, чинно подняла крышку. Гости окружили инструмент, а герцогиня подошла к окну, чтобы наслаждаться игрой и пением Гислен, поглядывая на свои угодья. Белые руки Гислен вспорхнули с колен на клавиши. Она вступила. По всему телу Илии пробежали ледяные мурашки, словно его окатили водой, словно ему за шиворот бросили снежок. Он не знал, что тело может так отреагировать на звуки музыки – озноб, холодный пот и тремор охватили его одномоментно. А еще паника и бесконечное окопное желание спрятаться в утробу блиндажа. Он старался не выдавать своего состояния, но Тристан успел увидеть его бледное лицо и трясущиеся руки. Чашка, скачущая на блюдце, аккомпанировала серенаде, а Гислен, ничего не замечая, упивалась мелодией. С каждым аккордом ужас внутри Илии рос. Фарфоровые предметы полетели на кафель и разлетелись вдребезги молочными кусочками у его ног. Гислен остановилась. Он не верил, что может быть так тихо. Пусть