Эльфы средней полосы - Юрий Манов

– Значит, коллеги Саттара с нами больше нет. Жаль, очень жаль, славный был гном, очень любил науку. Так ты говоришь, что Аррохон уже окружен?

Ворон хрипло каркнул.

– Я так и думал. Я знал, что эта книга принесет еще много бед… Что ж, спасибо, мой верный Карг, будут новости – залетай.

Ворон улетел, а старик снова уселся за стол и раскрыл Книгу. Быстро нашел нужное место. От нахлынувших чувств едва не прослезился. Хотел было даже поцеловать Книгу, но сдержался. Маг почувствовал себя готовым к сражению…

* * *

Клещ Мород уже не прятал личины от мага. Если в первое время он еще хранил презрительное молчание, то скоро, абсолютно уверенный в своей неуязвимости, разговорился, особо часто поминая последнюю победу над Лониром. Было это в далекой восточной стране, где местный владыка в полгода «сгорел» без всяких видимых причин. Подозревая отравление, владыка казнил каждый день по знатному вельможе, и перевел бы всю знать, а заодно и свое семейство, не возжелай его старший сын сам стать владыкой.

Уж как убеждал его Лонир не проливать крови отца, не послушался принц. Ночью ворвался в спальню и ударом острого кинжала отправил того в сумрачный мир. Но через неделю после возложения на голову царского венца слег сам. Мород с удовольствием поменял тело полуистлевшего тирана на полное жизненных соков тело тирана юного.

Плохо все кончилось в той далекой восточной стране, до того сытно там было Мороду, что клещ оставил многочисленное потомство. Благо маги быстро научились с потомством справляться древними заклинаниями, но вот с самим Мородом… Подданные быстро поняли, что властитель – не жилец, и знать начала делить власть. Тогда Маг Странствий признал свое бессилие и под покровом ночи бежал из древнего города, где уже занимались пожары, а вчерашние добропорядочные граждане доставали из тайников острозаточенные кинжалы и сбивались в банды, чтобы урвать и себе хоть часть из того, что еще вчера было славным государством.

Королевский лекарь в очередной раз свалился в обморок, когда вошел в спальню и увидел, как Маг Странствий беседует с пустотой на непонятном языке со множеством шипящих, свистящих, цокающих и чокающих, а в ответ из груди его короля раздается скрип, шипение и скрежет.

Ближе к ночи Мород разговорился и оказался занятным собеседником. Войдя во вкус, он с удовольствием перечислял венценосных представителей презренной расы смертных, чей сок (клещ называл кровь именно соком) он собирался испробовать в ближайшем будущем. Поскольку время для бессмертных понятие относительное и растяжимое, Мород частенько сбивался и называл среди современных королей великих владык уже ушедших эпох. Лонир со смехом отвечал, что в голове Морода поселился его родной брат Рвель, отнимающий память. Клещ сердился и пучил глазки на стебельках. Признаки беспокойства Мород проявил, только когда маг вдруг резко встал, задул свечу и спрятался за ширму в углу спальни. А уж когда тихо-тихо отворилась дверь и в спальню вошли трое – двое мужчин и женщина, – клещ запаниковал всерьез.

Один мужчина остался у дверей, другой и женщина подошли к ложу. Женщина взяла подушку и сунула ее в руки мужчине, тот повертел ее в руках и начал совать обратно в руки женщине. Некоторое время они таким образом боролись, наконец женщина с подушкой в руках подошла к изголовью ложа, а мужчина навалился королю на ноги. Предсмертные стоны умирающего короля были слышны даже сквозь подушку…

Сердце мага бешено билось. Мысли путались. Сейчас, сейчас, сейчас… Нет, рано, рано, рано… Если сделать это чуть раньше, все теряет смысл. Пора! Нет, рано! Пора! Теперь уже точно пора! Ну, еще одну секундочку, всего одну. А вдруг будет поздно? Пора!

Маг даже сам не понял, как закричал это вслух. Пора! Ширма опрокинута на пол, стражники набрасывают сеть на мужчину и женщину, уже бросившихся к выходу. Но и у дверей стража. Без мечей, даже без кинжалов. Принц грозился самыми страшными карами, если на убийцах появится хоть царапина. Маг бросается к королю. Тот мертв, без сомнения, мертв, задушен! Глаза выкатились из орбит, посиневший язык вывалился изо рта, свесился набок. И клеща нет на груди. Потому что клещ обязан постоянно питаться чьей-то жизнью. Клещ немедленно покидает труп. Но с клещом потом, позже. Сначала – король!

Лонир хватает заранее приготовленный курдюк, вставляет ее горловину глубоко в рот королю и с силой сжимает. Грудь короля вздымается, ведь в курдюке «выдох дракона» – самый почитаемый среди магов Воздушных Стихий артефакт. Но король не дышит. Маг Странствий творит заклинание, грудь короля снова вздымается, но король не дышит. Еще раз курдюк, еще раз. Неужели все? Неужели маг сам убил того, кого обещал вылечить?! Нет! Есть еще заклинание «горячее сердце». Очень сильное заклинание! Маг призывает все свои силы и произносит заклинание. Под сводами спальни ярко вспыхивает молния. Король вдруг начинает кашлять, изо рта вылетают хлопья пены. Маг чувствует, как по его щекам катятся слезы. Получилось! Король жив. А клещ… маг смотрит на спутанных сетью пленников. Клещ на груди женщины. Брюхо его уже не похоже на шар, скорее – на обвислую грудь старухи. Каким-то образом маг чувствует, что клещ на миг посожалел, что пришлось оставить тело короля, но лишь на миг, похоже, ему нравится сок этой женщины. Сок, пропитанный неуемной гордынею, жадностью, похотью и прочими пороками, удивительным образом уживающихся в одном развратном теле. Ну и на здоровье!

А спальня короля уже полна людей с факелами. Принц Эммер стоит на коленях у кровати и обнимает отца. Он еще не знает, что все закончилось, и магу кажется, что принц очень зол на него, на мага. Он выкрикивает в его адрес угрозы. Маг чувствует, что очень устал. Силы оставляют его, он медленно опускается на пол, ложится на пол, поджимает ноги к животу, принимая позу эмбриона, и мгновенно засыпает…

К сытой и богатой жизни привыкаешь быстро. Сытая и богатая жизнь – развращает! Сытая жизнь никак не ассоциируется с зубрежкой в ночь перед экзаменом, как было раньше, когда доцент Нистратов произнес свою знаменитую садистскую фразу: «Что ж, юноша, как говаривал Ленин, вам еще учиться, учиться и учиться… аж до осени», – и развернул мою зачетку, чтобы влепить в нее неуд… Я ведь хорошо помню, как изменились его глаза. Только что в глазах доцента было абсолютное интеллектуальное превосходство интеллигента советской закалки с легкой примесью горького сожаления о потерянном постсоветском поколении лодырей и двоечников. О моем поколении. И тут доцент видит пачку американских денег. Хорошую пачку, я не поскупился и засунул в зачетку штуку баксов. Хотя за экзамен хватило бы и пары сотен. Но я хотел, чтобы наверняка! Чтобы он офигел! И он офигел! Сначала глаза округлились – удивление! Посмотрел на деньги, на меня (от меня-то он явно не ожидал), снова на деньги. Наконец осознал. И тут в глазах его проявилось то, что и следовало ожидать – затаенная и порочная любовь интеллигента старой советской закалки к американским президентам на купюрах. Движением, достойным хорошего иллюзиониста, препод растворил взятку в ящике стола и занес перо над зачеткой. И все-таки советская закалка взяла свое. «Хор» вместо «Отл». Мне это «Отл» и на хрен не нужно, мне и «Хор» вполне хватит, но за штуку баксов мог бы…