Мы сгорим вместе. Сводные. - Маргарита Аланина

- сухо заключает. - Юль, у старика денег валом. Ему ничего не стоило нанять лучших психологов и других балаболов, или силой засунуть отца в самолет. Но не стал, - говорит с надрывом.

Жестокость, скрытая за словами, поражает и пугает.

Я на грани слез. Заставляю продолжать разговор.

- А почему? Неужели мнение других действительно важнее?

- Я не знаю... - сдержано откликается Покровский.

Мне нечего сказать. Поворачиваю голову, и наши взгляды цепенеют друг на друге. У Демьяна в глазах меньше пустоты, но она все ещё главенствует. Я покрываюсь мурашками и проваливаюсь в бездну боли и отчаяния внутри человека рядом.

Если разделю её с ним, тогда ему станет легче…

Вместе всегда легче. Пусть даже мы друзья, как я обозначила. Барахтаться в одиночку я ему не позволю.

- А почему ты не пошел в квартиру отца? – отрывисто выдыхаю.

- Мать туда завалится первым делом. Она телефон мне оборвала, поэтому я его выкинул.

- А машину почему оставил на парковке?

Понимаю, что растягиваю время. Не хочу уходить и оставлять его одного. Не оставлю! Уйду только с ним вместе. Сдам его Марту и точка. Моя миссия будет выполнена.

- Потому что это подарок деда на восемнадцатилетние.

- Понятно. А в универ вернешься? Или ты решил бросить?

- Вернусь, возможно.

- Дем, твой отец жив! Далеко от тебя, но живой. Понимаешь? Пока что дай себе порадоваться этому, - прошу отчаянной мольбой.

- Я знаю. «Сейчас» и «пока что» - моё всё, - бросает крайне туманную фразу.

И снова между нами тишина. Только естественные микроволны. Я жду, что Демьян оттолкнет меня, укажет на дверь и скажет, мол, уговор выполнен. Нет, ничего подобного. Он перекидывает ноги через подлокотник дивана, а голову кладет мне на колени. Опускает веки и проваливается в свои мысли. Я смотрю как вздымается его грудь. В глазах начинает рябить от частоты рывков. Осторожно запускаю пальцы ему в мягкие волосы. Успокаивающе перебираю, массируя подушечками пальцев голову.

Вспоминается мое первое впечатление о Демьяне – мираж. Оно оказалось обманчивым. Вот он человек из плоти и крови, наполненный до краев болью. Я его трогаю. Я дышу с ним одним воздухом. А он не мой.

В груди снова взрывается уцелевший после вспышки болезненный пузырь. Не такой мощный, как предыдущие. Но от него не избавиться. Разве что растереть до состояния пыли и смириться.

Смириться…

Болезненные отголоски превращаются в электрические разряды, когда Демьян поворачивается и расстегивает замок моей кожанки. Утыкается носом мне в живот. Плавит, блуждая рукой по линии талии. Кончиками пальцев считывает мурашки на моей коже. Я задыхаюсь, теряясь в нашем контакте.

Мы друзья. Мы друзья….

Повторяю про себя… Сказать вслух не тороплюсь. Опасаюсь сломать мостик между нами.

Демьян касается губами полоски кожи, которая обнажилась из-за задравшегося края моей кофты. Блокирую своё восприятие, раздираю в клочья импульсы в себе.

- Покровский, это не по-дружески, - стараюсь вывернуться.

Демьян сильнее прижимается и что-то бормочет. Распахнув глаза, аккуратно беру его за подбородок и прислушиваюсь к размеренному дыханию. Он уснул. Он лапает меня во сне!

После трех неудачных попыток вырваться, сдаюсь. У меня не хватит сил его скинуть. Его рука обвивает мою талию словно железный трос. Кое-как достаю телефон из кармана и звоню Марту.

- Ты ещё не уехал? Можешь подняться, дверь не заперта, а лучше съезди и купи какой-нибудь еды. Или закажи, - тараторю шепотом.

- Воу, Крайнова, ты раскомандовалась. Как Дэм? – напряженно спрашивает.

- Он спит. Жду с едой, у него вряд ли есть еда в доме, - отвечаю и сбрасываю.

Пока жду Марта, копаюсь в телефоне и умудряюсь уснуть. Тепло Демьяна меня убаюкало.

29 Курс

29 Курс

Демьян

Разлепляю глаза и долго смотрю на линию подбородка Юли. Во сне Крайнова – чистый ангел. Не скажешь, что способна заявиться и устроить разнос. Способна, блЕн. Её крик в ушах звенит.

Как капризный ребенок…

Друзья….

Перепутала…

Врет и не краснеет. Её трясет рядом со мной, в голосе весь калейдоскоп эмоций перекатывает, в глазах обратное написано, но мы друзья. В реакциях сквозило одно, а изо рта вылетело другое и припечатало меня. Мозги закипали, пока слушал. Я подтвердил, согласился. Права на переигровку нет, решение я принял.

В одиночестве мысли формируются предельно четко. Было время покрутить ситуацию со всех сторон. Я и крутил, чтобы не утонуть в агонии и отвлечься от мыслей об отце, о продажной сущности матери и об игре деда во властителя судеб.

Обдумывая себя и Крайнову, я почти нашел выход из тупика. Почти. Прорабатывал варианты от заставить Олежку слинять в очередное путешествие до простого откровенного разговора всей семейкой. В красках представил чумовой разговор.

По факту, ни хрена я не нашел.

Какой бы храброй и воинственной не была голубоглазая, её вывернет наизнанку от таких новостей. Она присоединится ко мне. Будет рядом дрейфовать на просторах боли. Единственное, что я понял. Если узнает - я буду рядом. Не знаю как, но буду. Наверное, повторю за ней - прикинусь охрененно дружелюбным.

Черт, я хочу быть рядом сейчас. Не скажу, будто меня ломает без неё. Мама с дедом постарались на «пятерочку», внутри продолжает царапать битое стекло. Крайнова же – феномен. Или молния, которая умудряется бесконечно шарахать в одно место. Взглядами, жестами, запахом бомбит.

Я даже глупо яростно внушал себе, что она дочь Крайнова. Не сработало. Не смог воссоздать те эмоции. И в качестве доказательства – Юля пришла, и молния озарила темноту снова…

Образ, который стоял перед глазами, ожил.

Как разрулить ситуацию я без понятия…

Плюнуть на все и просто взять свое? Забить на возможный крах?

Улавливаю периферийным зрением движение, напрягаюсь и подрываюсь в дивана.

- Думал, вы тут полезным делом занимаетесь, а вы слюни во сне пускаете, - полирует дверной косяк Март.

- Сколько я продрых? – потягиваюсь, глазами отыскивая пульт от кондиционера.

Юля щедро устроила пекло не только в моих мозгах.

- Она мне позвонила часа два назад, я тут уже минут тридцать. Специально поехал выполнять её поручение. Думал…

- Какое поручение? – перебиваю. Слушать его высер желания нет. Хватит того, что он в квартире отирается.

- Сестричка твоя за едой