Первая, вторая, третья - Лариса Соболева

— Лиза боится? — не поверила она. — Заливай кому угодно, только не мне.

— Все, все, все! Я ухожу, потому что на глупость мне нечем ответить.

— Тебе нечего ответить, потому что я раскусила тебя и твою сообщницу. Вы договорились дурачить всех, но, Роди… Родион, я прошу тебя, одумайся. Если я догадалась, то рано или поздно догадаются и другие. У новой Лизы все другое — походка, манера держаться, жесты, она слушает по‑другому! Да, вы продумали, как ей себя подать, и главное — не выдать. Поэтому она якобы повредила в аварии горло, осталась без голоса. Все равно вас раскусят…

— Замолчи. — Он не закричал на нее, тем не менее сказал внушительно: — Приехал ее отец, а кому, как не ему, известны повадки дочери? Ему эта чушь не пришла в голову.

— Придет, — заверила Влада. — В конце концов и папа Лизы заметит подлог. Я не знаю, что ты задумал, думаю, ввязался в опасную авантюру и закончится она для тебя плачевно. Родион, брось все к черту. Давай уедем? Я натаскала у мужа достаточно денег за двенадцать лет, да и ты наверняка не из бессребреников, нам хватит.

Когда он упомянул обстоятельства, которые им управляют, то не лукавил ни на йоту, именно обстоятельства вынудили его встать на опасную тропу, но Владе это нельзя знать. Родион подошел к любовнице, взял ее за подбородок, поцеловал в губы, после сказал всего одно слово:

— Дура. — И ушел.

— Родион! — закричала Влада, ударив по постели кулаками.

А дверь номера захлопнулась. Влада упала лицом в подушки и заревела. Ревела громко, будто ее пытают раскаленным железом, била кулаками подушки и каталась по кровати. Она поняла, что Роди ушел навсегда.

Он сбежал по лестнице вниз не в лучшем состоянии, выскочил на улицу под дождь, постоял, охлаждаясь. Дышал, как после секса в первую минуту. Родион чувствовал крах и готов был капитулировать, но… Не получится! Вот в чем ужас. Что предпринять — идей не приходило. Он добрался до автомобиля, упал на сиденье, внезапно возникла потребность с кем‑нибудь поделиться страхами. Родион позвонил Марату — главному мозговому центру.

— Роди, какого хрена трубу отключил? Нашу Лизу повез папаша катать по городу.

Новость плохая, но Светлана вела себя примерно, значит, и ее подавил страх, сейчас другое беспокоило его, Родион спросил:

— Вы где?

— За ними поехали. Они зашли в кабак, твой тесть снял банкетный зал, туда не пробраться, я пытался. Зал на втором этаже…

— Она догадалась, — прохрипел в трубку Родион.

— Что? Кто?

— Влада. Она все поняла. Про Лизу все поняла… Что делать?.. Скажи, что делать? Я не знаю…

Очевидно, Марат уловил по тембру, что происходило с Роди, некоторое время молчал и вдруг сухо задал вопрос:

— Где она?

— Пока в гостинице.

— Мы едем. Когда она выйдет, поезжай за ней и держи меня в курсе, по какому маршруту вы следуете. Ты все понял?

Настал час X, Светлана подняла глаза на Всеволода Федоровича, чтоб он по ним определил, то есть убедился: она не его дочь. Потрясение трудно описать, а он был потрясен, смотрел на Светлану с ужасом и, кажется, не верил, что такое сходство реально. Безусловно, дар речи Всеволод Федорович потерял, однако не упал с сердечным приступом, что с людьми бывает в подобных случаях.

Принесли коньяк и легкую закуску, официант разлил напиток по бокалам, но Всеволод Федорович ничего не видел.

— Выпейте, сэр, это поможет, — сказал Эндрю.

Механически Всеволод Федорович взял бокал и проглотил коньяк, не закусил, а снова уставился на Светлану, сейчас она была его закуской. Эндрю отпил глоток, Виталий на пальцах объяснил ему, что пить не будет, он сядет за руль вместо босса.

— Будете читать дальше? — спросил Эндрю.

— Ты прочти, — прорезался голос у босса, однако от него не последовало вопроса: а где моя Лиза?

— Как скажете. — Эндрю развернул к себе ноутбук, прочел: — «Не выдайте меня. Вы говорите по‑русски?» Я ответил, что не говорю, она написала: «Лучше пишите. В доме видеокамеры, думаю, есть и подслушивающие устройства. Никто не должен знать, что мы общались, не выдайте меня». Я написал: «Кто вы?» Она: «Светлана. Меня увезли с улицы, насильно сделали операцию на горле, лишили голоса и заставили стать Лизой».

Всеволод Федорович слушал, обхватив лоб руками, когда же Эндрю прочел последнюю фразу, убрал руки и выдавил:

— Насильно лишили голоса? Сволочи. Дальше.

— Потом был перерыв, Лиза… э‑э… Светлана села на свое место, она боялась, что нас за перепиской застанет прислуга. Та пришла много позже, мне пришлось выпить кофе и потребовать еще чашку…

— Так, я понял, — очнулся Всеволод Федорович. — А где моя дочь?

— Я задал тот же вопрос, когда прислуга ушла варить кофе. Светлана написала: «Не знаю. Знает Роди и его банда. Я боюсь. Надо поговорить с отцом Лизы, но не здесь, в доме опасно».

— Виталий, принеси мне сигареты. Да, скажи, чтоб здесь стоял официант, не бегать же нам за каждым пустяком. Он все равно не поймет, эту профессию избирают те, кто ни на что не способен, даже выучить иностранный язык.

Во время паузы он молчал, Эндрю сказал:

— Она еще написала, что над ней издевались, заставляя слушаться, били. Кстати, она левша, но ее заставили копировать подпись Лизы правой рукой. Да, доктора, который лишил ее голоса, еще какого‑то мужчину застрелили прямо в клинике, потом шантажировали девушку.

— Шантажировали? Как?

— Ей угрожали. Если она попробует сдать их, убийцей выставят ее, а также убьют ее жениха на ее глазах и бабушку, потом саму Светлану. По‑моему, ваш зять и его свита безмозглые скоты.

Виталий принес сигареты, с ним появился в зале официант и стал у двери, Всеволод Федорович закурил, запил коньяком дым, щекотавший горло, и сказал Светлане:

— Спасибо тебе, ты могла из‑за страха не рисковать, но рискнула, я оценил это. Как думаешь, девочка, что Роди сделал с Лизой? — Светлана пожала плечами и отрицательно покачала головой. Всеволод Федорович подумал и задал следующий вопрос: — Может, ты слышала их разговоры, не знаешь, какова цель Роди?

Он получил тот же ответ и снова погрузился в невеселые мысли, закурив вторую сигарету. Вдруг Светлана затребовала ноутбук, получив его, написала, а Виталий прочел вслух:

— «Отпустите меня, пожалуйста. У меня есть бабушка, она стара и больна. Есть жених, я люблю его. Прошу вас, отпустите, я хочу домой».

О, сколько понимания она увидела в глазах безутешного отца, не знающего, где его единственная дочь и что с ней. Поскольку он молчал, Светлана догадалась, что у него тоже зреет некий план и, не дай бог, он намерен включить туда ее. Она не обманулась.