Спорим, тебе понравится? - Даша Коэн

Я нервно покусываю кончик большого пальца, не желая становиться тем камнем преткновения, о который споткнётся их многолетняя дружба. Вот только Аммо уже выжал педаль газа в пол, вывалил на меня всё, что хотел и не собирался оттормаживаться на половине пути.

«Ну, мне будет не за что извиняться. Обещаю, я не переступлю черту. И всю ответственность, в случае облавы, возьму на себя. Вот тебе моё слово».

Блин! А если Ярослав всё-таки спросит меня или сам разнюхает, что я веду переписку с его другом. Что тогда?

А с другой стороны, я не собираюсь ничем себя компрометировать. Подумаешь, переписка в сети? Просто мне действительно жалко Рафаэля. Я знаю, как это, когда ты всем сердцем хочешь, чтобы тебя любили, но раз за разом врезаешься в глухую стену откровенного равнодушия. Или даже ненависти.

Это невыносимо. Я не могу так поступить с тем, кто честно и без прикрас открыл передо мной всю свою душу.

«Ладно».

«Ладно?»

«Да».

«Вау, Вероника! У меня сердце в груди от твоего согласия просто обезумило!»

«Ну я же попросила!»

«Всё, всё. Больше не буду, обещаю. А теперь перейдём к насущному. Ты реально подставила меня перед своими предками?»

«Пришлось», — жмурюсь от смущения.

«Да не вопрос. Всегда готов прийти к тебе на выручку, но…»

«Что?»

«Теперь ты моя должница, Вероника».

«Вот так и заводи друзей…»

«Да брось. У меня тоже мама — цербер».

Ну надо же. Ярослав — сирота. И у Рафаэля не всё гладко в семье, как кажется. Оказывается, верно говорят, что богатые тоже плачут.

«Неужели?», — огонёк жгучего любопытства вспыхнул в груди и разгорелся трескучим пожаром.

«Спорим, покруче твоей будет? Моя — председатель областного суда. А твоя кто?»

Сначала опешила от такого вопроса в лоб. Но благоразумно решила съехать с темы — личность моей мамы под грифом секретно.

«Ты выиграл спор».

«Ещё бы. Если она моего папашу засадила за решётку, то что говорить обо мне?»

Что? Офигеть, не встать!

«Надеюсь, ты пошутил?»

«Отнюдь».

Вот это Санта-Барбара!

Вот только ничего более о себе и своей семье Аммо рассказывать не стал. Кроме того, что у него есть сестра-близнец Адриана, которая учится в специальной школе для девочек за пределами нашего города. Мы поболтали о творчестве Бродского, современной поэзии, планах на будущий год и поступлении в вуз. А ещё о том, что Рафаэль очень круто рисует, но мать никогда не позволит ему связать своё будущее с такой «неблагодарной» профессией как художник.

«Я и тебя рисовал, Вероника. Бессчётное количество раз».

«Вау! Правда?»

«Правда. Можно я завтра в гимназии подарю тебе твой портрет?»

«Да. Конечно!»

«Ты сможешь уединиться где-то, чтобы нас не застукали?»

«Чисто теоретически — да».

«Постарайся и практически. Хочу, чтобы ты узнала, как я тебя вижу. Это важно для меня».

На этом самом моменте в нашу беседу влез Басов и мгновенно перетянул всё моё внимание на себя. С Рафаэлем же я хоть и продолжила общение, но оно было вялым и скорее походило на сухие отписки. И парень это сразу почувствовал.

«Яр здесь, да?»

«Да».

«Понял. Позавидовал. Распрощался до завтра».

Глава 29 — Жених

Вероника

Впереди у меня два дня в стенах гимназии, где я могу не шарахаться от собственной тени, потому что мама хоть уже и поправилась, но окончательно с больничного выйдет только в будущий понедельник. А потому я безбоязненно выхожу из дома и бегу за угол, где в тени ракит, как это было и днём ранее, стоит Басов.

Такой… Такой!

Красивый, статный, сильный, бесконечно совершенный!

И он ждёт меня!

Вчера я так и не призналась ему, что Аммо вышел со мной на связь, а также поведал о своей симпатии. Не смогла. И сегодня этого делать не собиралась. Причина? Всё та же — я не хочу быть своеобразной Еленой Троянской в их многолетней дружбе.

И точка.

Но! Если спросит сам Басов, то я врать не буду. Захочет, так даже переписку дам прочитать.

Вот.

На том я для себя этот щекотливый вопрос и закрыла, а потом попала в крепкие объятия парня и тяжкие думы вылетели из головы. А уж когда Ярослав накрыл мои губы своими губами, то и вовсе позабыла своё имя.

Терпкий вкус его рта. Ритмичные толчки языка. Спичкой по моим облитым бензином нервам. Вспышка!

Пожар!

Вау!

— Я так быстро падаю, — шепчу сбивчиво, когда Ярослав зацеловывает короткими, отрывистыми поцелуями мою шею.

— Куда?

— В тебя…

— Не бойся, Истома. Я тебя поймаю, — покусывает мои губы и улыбается так чувственно и загадочно, что я окончательно отлетаю за периферию сознания.

Мне с ним так по кайфу!

Целый день порхаю на крыльях своих волшебных чувств. Ничего вокруг себя не вижу, ничего не слышу. Весь мир сузился до образа Басова, а потом снова расширился и принялся вращаться вокруг него одного.

Что это такое? Мощное. Безрассудное. Ещё пару дней назад ничего не было. Или было? Но я всё контролировала. А теперь словно чеку сорвало, и я подорвалась на своих же табу. Тело зудит в ожидании перемены, чтобы снова зарыться пальчиками в мягкие, густые волосы на затылке Ярослава, бессовестным образом затолкать свой язык ему в рот и накачать лёгкие его крышесносным древесным запахом с нотками горького апельсина и зелёного бергамота.

Вот чёрт…

Это же не я!

Я же Вероника Истомина — примерная девочка, которая слушается маму. Я не могу вот так стоять под школьной лестницей и томно прикрывать глаза от чувственной неги, позволяя рукам Басова беспрепятственно курсировать по моему телу. Я должна отыскать стыд, загулявший во все тяжкие, и призвать его вновь встать на стражу моей добродетели.

— Яр! — тоненько тяну, когда его пальцы расстёгивают на мне блузку почти до пупа и подныривают под верх нижнего белья, касаясь нежной кожи груди.

— Ш-ш, я только познакомиться с ними. Ладно?

— Мы же в школе!

— На твоё счастье.

— Что?

— Ничего. Иди сюда!

И я иду. Иду, как слепая на его зов. Он говорит мне, как шагать правильно, где обойти, чтобы не споткнуться, а где ускориться. Он мой поводырь.

Про обещание, данное Аммо, конечно же, забываю в такой круговерти. Мне совершенно не до него. Я вся в переписках, прикосновениях и многозначительных взглядах. Мне даже плевать на то, что теперь ребята вдруг сами порываются со мной дружить. Здороваются. Пытаются завести разговор. Я — звезда. Ведь прежде Ярослав Басов никогда и ни с