Назад в СССР 5 - Рафаэль Дамиров

случай, – вздохнул я. – Он дежурит без выходных и праздников.

— Расследование провели по полной, экспертизы всякие, комиссию создали, — продолжал Горохов. — В итоге в Метрополе у мягкой мебели весь поролон на импортный поменяли. А сейчас еще лифты на буржуйские хотят заменить.

— Там что, еще и лифт разбился? — прижал руку к сердцу Алексей.

— Да нет… Комиссия эта обнаружила, что пластик в лифтах, если случится чего и пожар возникнет, при горении тоже фенол выделять будет. Вот, решили подстраховаться, так сказать. На будущее… Ну и самую главную неприятность, что не связана с Олимпиадой, вы, конечно же, знаете, — Горохов вздохнул совсем тяжко. — Не Стало Владимира Семеновича нашего. Самое обидное, в Олимпийской праздничной Москве об этом сообщили крошечными заметками всего две газеты, да в Театре на Таганке в витрине бумажку вывесили, а по телевидению и радио ни слова вообще. Олимпиаду власти решили не омрачать. Вроде правильно поступили, вполне понятно, но и как-то не по-человечески это. Но я знаю, что и без телевидения на Ваганьковском народу и так тьма собралось. Больше ста тысяч человек пришли его проводить. Не припоминаю таких масштабных прощаний. Разве что Сталина и Гагарина хоронили так же, всем миром, — Горохов задумался, а потом напел известную строчку: — Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее... Эх.. Торопился Володя жить. Перегорел. Сорок два года всего мужику было. Жить да жить.

— Говорят, препараты он запрещенные употреблял, — вставил Катков. — Москву перекрыли – и морфий стало трудно достать. Вот и не выдержало сердце поэта. Выходит-то проза, что ли.

— Говорят, кур доят! — Горохов гневно зыркнул на криминалиста. — Мало ли что говорят, Алеша! Сплетни не собирай. У каждого свои недостатки. Человек-легенда ушел, а мы сейчас будем в грязном белье ковыряться? Такое наследие после себя оставил. Можно сказать, эпоху целую…

Никиту Егоровича такие подозрения задели за живое. И не удивительно. В мои зрелые годы, когда это были уже не подозрения, а достоверные факты, многие вот так же защитили бы любимого артиста, даже если сами они родились позже, чем всё это произошло. Может быть, они его и не знали – но он-то знал их, знал все нутро, а иначе как бы написал такие песни.

— Да я тоже его песни любил! И сам на похоронах был!— поспешил реабилитироваться Алексей. — Просто я к тому, что он из-за Олимпиады умер. Косвенно, конечно…

Глава 22

— Новое дело у нас, товарищи, — Горохов раскрыл пухлые талмуды каких-то уголовных дел на своем столе.

Этой фразы мы ждали давно – ведь не просто поговорить о славных и грустных делах нашей Родины собрал нас начальник.

— Группа туристов пропала в лесах Подмосковья.

— Мы теперь в спасателей переделаемся, Никита Егорович? — спросил я.

— Каких спасателей? — недоуменно вскинул на меня бровь следователь. — Нет такой структуры в СССР, только ОСВОД.

— Не то чтобы структура, на добровольных началах, что людей по лесам ищут.

— Нет, по лесам рыскать и без нас народу хватает. Наше дело на некоторые странности свет пролить. Там уже вторая группа туристическая пропала за последние два года. Одна — это случайность, а две – закономерность… Выезжаем завтра на машине.

Зазвонил телефон. Горохов поморщился, зыркнув на аппарат, что так бесцеремонно прервал его инструктаж.

— Слушаю, Горохов. Что? Когда? В каком смысле – убили?! Кто? Конечно, я его знаю. Как это произошло? — следователь свел брови так, что казалось, они сдвинут переносицу вниз, а рукой мял кончик галстука.

На лбу вдруг проступили глубокие морщины. Судя по всему, новости явно плохие. Никита Егорович еще некоторое время поговорил, что-то односложно поспрашивал, все больше выслушивая трубку, потом коротко сказал:

— Ясно, будем думать. Придется командировку переоформлять.

Грохнул трубкой об аппарат, раздувая щеки…

— Что случилось? — первым не выдержал Алексей, мы со Светой пока молчали, знали, что следователь сейчас сам все выложит в красках.

— Беда случилась союзного масштаба… — Горохов вытер лоб платком. — Заместителя прокурора города убили. Похоже, что поиски туристов отменяются. Нас отправляют в Новоульяновск.

— Как в Новоульяновск? — теперь уже мы со Светой воскликнули в один голос.

— Дубова Глеба Львовича больше нет.

— Не может быть, — вскочил я со стула. — Это ошибка. Он не зампрокурора, а старший следователь по особо важным делам прокуратуры!

— Повысили его, Андрей… — тихо и с горечью пробормотал Горохов, напрочь забыв свои студенческие разногласия с Дубовым. — Недавно совсем замом назначили. Но не успел он ничего на новом месте...

Я, мягко говоря, охреневший, снова плюхнулся на стул. Легендарного Дубова больше нет. Твою мать, как такое возможно? В моей реальности его убили в девяностые на крыльце “Октября”. Два выстрела, один в голову и другой в сердце из бандитского ТТ-шника за то, что он настаивал на смертной казни для предводителей организованной преступной группы, которую сам же и повязал. Преступление так и не раскрыли. Но я-то знал об этом – и предупредил его два года назад, чтобы был поаккуратнее в будущем со своей принципиальностью и избранием меры наказания. Намекнул. Думал, что смогу уберечь, а получилось все наоборот. Получается, что я изменил реальность, и Глеб Львович погиб намного раньше. Легенда девяностых теперь не станет таковой.

— Как это произошло? — спросила Света.

Она тоже хорошо помнила Дубова, хотя и немного с другой стороны. В ее памяти еще живы были воспоминания, как он навязчиво пытался с ней флиртовать в ресторане “Октябрь”, но она тогда здорово его осадила.

— В подъезде подкараулили. Десять ножевых. Тело обнаружили соседи поздно вечером.

— Вообще зацепок нет? — спросил я.

— Похоже, что нет. Подробностей не знаю, на месте разберемся. Собирайтесь, товарищи, — Горохов вскинул руку и потряс, смещая браслет “Славы” к запястью из-под рукава пиджака, посмотрел на часы. — Билеты я закажу на ближайший рейс. Если получится, то вылет сегодня…

— Насколько я знаю, в этом самом Новоульяновске вы поймали маньяка, — сказал Катков. — А теперь туда снова возвращаемся. Не слишком ли много громких преступлений для одного провинциального городка...

— Не такой уж он и провинциальный, — вступился я за свою новую родину. – Население полмиллиона человек, свои вузы и производство. А вот насчет преступлений соглашусь. Но, может, просто совпало так.

Я высказался, а