Черный свет - Майк Германов

и сказал, что хочет встретиться и предложить работу. Большой объем и, соответственно, хорошие деньги.

– Почему Горштейн выбрал именно вас? Откуда у него ваш номер?

– От Ани, естественно.

– Вашей двоюродной сестры?

– Ну да. Разве она вам не сказала? – Шварц был, похоже, искренне удивлен.

– Почему она решила дать ваш номер профессору Горштейну? – спросил Самсонов вместо ответа.

– Ему был нужен татуировщик.

– Как она об этом узнала?

– Ей сказал сам Горштейн, я думаю.

Самсонов и Марго переглянулись.

– Ваша кузина знала, для чего именно нужен татуировщик? Какого рода наколки вы будете делать?

– Я ей не говорил. Профессор требовал полной конфиденциальности.

– А она спрашивала? – поинтересовалась Марго.

– Да, однажды.

– Что вы ответили?

– Что не могу сказать.

– И больше к этому разговору вы с ней не возвращались?

Шварц покачал головой.

– Никогда.

– Почему Горштейн решил обратиться к вашей кузине с просьбой подыскать татуировщика? Он ведь тогда еще не был с вами знаком?

– Нет, не был. Но он видел у Ани наколки и решил, что она может кого-нибудь посоветовать.

Самсонов помолчал.

Получалось, что Анна Шварц могла догадаться о том, каким образом Горштейн спрятал информацию, – при условии, что Харин сообщил ей, что существует копия результатов исследований, которую он передал профессору.

– Вы разговаривали с кузиной сегодня? – спросила вдруг Марго.

– Да, она звонила.

– О чем шла речь?

– О том, что вы хотите со мной встретиться.

– Почему же вы не дождались нас?

Шварц замялся.

– Отвечайте прямо, – посоветовал Самсонов. – У вас и так неприятности.

– Аня перезвонила через некоторое время и сказала, чтобы я смывался, потому что меня идут арестовывать по подозрению в убийстве людей, которых я татуировал.

– Она так и сказала? – нахмурился Самсонов. Этого он никак не ожидал.

– Ну, не совсем. Сначала она спросила, действительно ли Горштейн просил меня делать кому-то наколки. Затем расспросила, что это были за татушки. Я честно ответил, что понятия не имею. Сплошные формулы и символы – ничего вразумительного. Потом я рассказал о том, что делал наколки четверым людям, но ни имен, ни фамилий не знаю. Аня сказала, что они убиты. А подозревают меня, – Шварц пожал плечами. – Поэтому я и сбежал.

– Вас никто не обвиняет в убийствах, – сказал Самсонов, чувствуя раздражение: какого черта все кому не лень норовят вставить следствию палки в колеса?! – Вас вообще ни в чем не обвиняют.

– Правда? – в голосе Шварца звучало недоверие.

– Да, мы хотели с вами побеседовать как со свидетелем.

– Почему же кто-то пытался меня убить на стоянке? Или стреляли все-таки не в меня?

– В вас, в вас. А почему – нам бы тоже хотелось знать. Ничего не приходит на ум?

Шварц отрицательно покачал бритой головой.

– Нет. Я даже не знаю, что это были за татушки. Белиберда какая-то.

Самсонов достал из картонной папки фоторобот подозреваемого и положил перед Романом Шварцем.

– Знаете этого человека? Видели когда-нибудь?

Татуировщик внимательно рассмотрел портрет и покачал головой.

– Нет, понятия не имею, кто это. А что, это он стрелял в меня сегодня?

– Неизвестно, – ответил Самсонов. – Мы только предполагаем.

– Вы знаете, кто он?

– Нет, я видел его однажды, и с моих слов был составлен фоторобот. Сейчас мы пытаемся установить личность этого человека.

– Он хочет убить меня?

– Судя по всему, да.

Шварц тяжело вздохнул.

– Мне дадут какую-нибудь защиту?

– Сначала мы должны понять, из-за чего было совершено покушение, – ответила Марго.

– Но я не знаю ничего такого.

– Подумайте хорошенько. На этот день мы вас приютим, но потом вы или скажете, почему кто-то хочет вашей смерти, или мы вас отпустим на все четыре стороны.

Татуировщик судорожно сглотнул. Вид у него был несчастный.

– Но… меня же там убьют!

– Где там?

– На улице!

– Если вы ничего не знаете, то, вероятно, мы ошиблись, – сказала Марго. – Возможно, стреляли и не в вас.

– Вы действительно так думаете? Только что вы говорили совершенно другое!

– Знаю. Но придется склониться перед фактами.

Шварц сокрушенно покачал головой:

– Ясно! Вы выставите меня в качестве живца.

– Если ничего другого не останется, – не стала спорить Марго.

– Можно тебя на секундочку? – Самсонов отвел девушку в сторону. – Ты что, серьезно?

Девушка сделала круглые глаза:

– По поводу чего?

– По поводу того, что мы его выставим на заклание.

– Конечно! Если этот художник нательной живописи не скажет, почему его пытаются грохнуть, мы насадим его на крючок и закинем на середину озера.

– И будем ждать, пока щука клюнет?

– Вот именно.

Самсонов нахмурился:

– Мы этого не сделаем!

Марго пожала плечами:

– Зачем мы зря препираемся? У нас нет иного выхода. Не держать же этого Шварца здесь.

Самсонов открыл было рот, чтобы возразить, но передумал: в общем-то она была права. Убийца слишком неуловим, чтобы пренебрегать возможностью поймать его.

– Что, понял, что вариантов нет? – догадалась Марго.

– Ладно, – нехотя сказал Самсонов. – Но мы будем очень хорошо следить за Шварцем, если пустим его в качестве приманки.

– Само собой, – кивнула Марго. – Это в наших интересах.

– Я не думаю, что он на самом деле понимает, почему на него охотятся.

– Тем не менее живцом он послужить может.

Они вернулись к татуировщику.

– Вас проводят в комнату, где вы сможете остаться на сутки, – сказал Самсонов. – Потом мы снова поговорим.

Шварц покачал головой безо всякого энтузиазма.

– Да, я понял. За это время мне нужно понять, почему меня пытаются убить.

– Именно, – подтвердил Самсонов.

Он и сам не понимал, ради чего убийце рисковать, гоняясь за Романом Шварцем, да еще на глазах у вооруженных полицейских. Это могло значить лишь одно: у татуировщика есть что-то важное. Например, ключ к шифру, которым воспользовался Горштейн, чтобы сжать информацию, прежде чем поместить ее на тела своих пациентов. Но разве он доверил бы такую вещь татуировщику? И почему тогда сами носители наколок были названы в послании Юкина «ключами»?

* * *

Харин отключился, спрятал мобильник в карман куртки и огляделся. Кажется, никто за ним не наблюдал. Он ходил в этот ресторан каждый будний день на ленч, и другие посетители примелькались, однако всегда появлялся кто-нибудь новый. Вот и сейчас через три столика сидел какой-то тип в кожанке и с мрачным выражением лица тянул из кружки темное пиво. Он не смотрел в сторону Харина, но это ничего не значило: ему было видно ученого со своего места, и пожелай тот куда-нибудь пойти, подозрительный тип это сразу заметит.

Харин нервно поерзал. Ему было велено отправляться в туалет и там ждать. Тот, кому он звонил из своего кабинета, охваченный паникой, обещал разобраться со сложившейся ситуацией и помочь – так понял ученый его согласие встретиться. Еще