Эйлин - Отесса Мошфег

— Где ты взяла это? — спросила я у Ребекки.

— Из дела Ли, — ответила она. — Жутко, да?

Я села обратно на стул, протрезвевшая и спокойная.

— Не совсем, — намеренно солгала я.

— Ли проник в спальню родителей с кухонным ножом и вонзил его в горло отцу. Его мать утверждает, что впала в состояние шока. Она не сразу позвонила в полицию. По ее словам, она проснулась, нашла мужа мертвым и предположила, что в дом проник кто-то посторонний. Интересно, как можно проспать что-то подобное? Ты можешь себе это представить? Нож обнаружили в кухонной раковине, а Ли лежал в своей постели, обнимая плюшевого медведя.

По мере того как Ребекка говорила, выражение ее лица становилось все жестче. Я внимательно смотрела на это прекрасное лицо, на тонкие линии вокруг глаз, на нежную кожу, свежую и розоватую. В один момент она выглядела зрелой женщиной, в следующий — маленькой девочкой. Мои глаза словно бы вытворяли странные трюки, как будто я заглянула в «комнату смеха» с кривыми зеркалами или видела это все во сне. Ребекка похлопала по моей руке, чтобы привлечь мое внимание.

— Но Ли не в ответе за это все, — продолжила она. — Он объяснил это мне вчера. Рассказал о том, что ему пришлось испытать. Это слишком тяжело, чтобы ребенок мог держать это в себе. — Ребекка отвернулась, словно стараясь справиться с эмоциями, но когда снова посмотрела на меня, она была спокойна, собрана и даже улыбалась. — Эта фотография ужасна, да. Она переворачивает все в тебе. Когда я увидела ее, а потом встретилась с Ли, я просто не могла сложить два и два. Чтобы умный, застенчивый мальчик сделал что-то подобное… Не складывается. Я спросила, действительно ли он это сделал — убил своего отца. — Она постучала пальцем по снимку, по лицу мертвого мужчины. — Ли сказал: да, он это сделал. Хотя на самом деле просто кивнул. Я спросила почему, но он просто пожал плечами. Он не сразу открылся передо мной, понимаешь? Мне пришлось задать правильный вопрос. Сначала я просто тыкалась впотьмах, наугад. Быть может, его отец бил его мать? Быть может, его мать убила его отца ради страховки? Что это было? У меня просто сложилось впечатление, что в их семействе творилось что-то неладное. В любом случае это было начертано на лице его матери. Ты видела ее. Я знала, что происходит нечто необычное. Поэтому я позвонила ей и попросила прийти на свидание. Я сказала ей: «Думаю, ваш сын хотел бы поговорить с вами». Ты видела их вместе. Бедный мальчик едва мог смотреть ей в глаза. И поэтому потом я просто спросила его, все так же наугад: «Что твой отец сделал с тобой? Он трогал тебя?» И Ли заговорил. Он выложил все за несколько минут. Этот человек, мистер Польк, насиловал его, собственного сына. Никто никогда прежде не удосужился спросить Ли об этом. Никто не хотел знать.

К этому моменту глаза Ребекки были широко раскрыты от волнения, изо рта едва ли не текла слюна; ее ладони вскарабкались по моим предплечьям и выше и легли мне на плечи. Я была загипнотизирована розовым цветом ее языка и десен, черным налетом вина в уголках ее обветренных губ. Я и раньше слышала истории, подобные той, которую она поведала. Но у меня были самые смутные представления о том, что это могло означать.

— Не требуется ученая степень по психологии, чтобы добраться до истины, — хвастливым тоном произнесла Ребекка и отпустила мои плечи. — И не нужен срок в заключении, чтобы расставить все на свои места. Тюремное начальство и тюремные психологи в этом мире намного более безумны, чем большинство убийц, клянусь. Люди скажут тебе правду, если ты действительно захочешь ее услышать. Подумай об этом, Эйлин. — Она снова сжала мои руки. — Что могло заставить кого-либо убить своего отца? — Ребекка вопросительно глядела на меня, ее глаза ощупывали мое лицо. — Что? — требовательно спросила она.

Я много лет обдумывала этот вопрос.

— Это убийство, — ответила я, — должно быть единственным способом вырваться из сложившейся ситуации.

— Да, единственным выходом, — кивнула Ребекка.

Мы снова уставились на снимок; ее голова была так близко к моей, что мы соприкасались щеками. Она привалилась к моему плечу, обвив меня одной рукой. Дом сотрясался от ветра, от снежного залпа задрожали плохо закрепленные стекла в кухонном окне. Я прикрыла глаза. Мне годами не случалось быть так близко к другому человеку. Я ощущала на своем запястье дыхание Ребекки, горячее, частое и ровное.

— Остается только гадать, — продолжила она, — почему мать ничего не предприняла?

Я посмотрела на нее. Ее странное, изменчивое лицо в свете лампы выглядело напряженным; брови были подняты, глаза широко раскрыты, рот чуть приоткрыт в ожидании или предвкушении, я не могла понять. Она казалась взволнованной, возбужденной, полной экстаза и изумления. Я вздрогнула.

— Моя мать умерла, — сказала я, но это неуместное заявление не удивило Ребекку. Я затаила дыхание.

— С матерями очень сложно, — произнесла Ребекка. Неожиданно она встала и продолжила, глядя на меня сверху вниз: — Большинство женщин ненавидят друг друга. Это всего лишь естественно — все мы соперницы, особенно матери и дочери. Нет, конечно же, я не ненавижу тебя. Я не вижу в тебе соперницу. Я вижу в тебе союзницу, напарницу по преступлению, можно сказать. Ты особенная, — сказала она уже более мягким тоном. Я едва не расплакалась, услышав эти слова, и часто заморгала, хотя глаза мои были сухи. Ребекка подтвердила свое заявление, снова сжав мою руку, и присела на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Ты помнишь его мать? — продолжила она. — Миссис Польк, ты запомнила ее, да?

— Она толстая, — кивнула я.

— Тише, — неожиданно прошептала Ребекка. Она встала и воздела палец в воздух, словно призывая к молчанию. Ветер продолжал греметь стеклами, но если не считать этого, в доме было тихо. Музыка оборвалась, а я и не заметила этого. Я постаралась даже дышать потише.

— Мать Ли, — продолжила Ребекка, подчеркивая свои слова постукиванием пальцев по столу, — это настоящая загадка. Это невозможно описать в деликатных выражениях, Эйлин. Когда я слушала рассказ этого мальчика, мое сердце разрывалось. Но как мы с тобой знаем, очень важно явить истину на всеобщее обозрение. Ли сказал мне, что каждый вечер после ужина мать отводила его наверх, чтобы перед сном поставить ему клизму. Потом она просто сидела в гостиной, смотрела сериал «Новобрачные», или красила ногти, или уходила спать, или занималась чем-то еще, пока его отец делал с ним это. Почему она не остановила мужа? Ответ вполне очевиден: она не хотела его останавливать. Должно быть, ей от происходящего была какая-то выгода. Я просто не понимаю какая.

Конечно же, я испытывала отвращение, но и скептицизм тоже.

— Это просто ужасно, — сказала я, качая головой, потом добавила: — Омерзительно.

Я смотрела, как Ребекка отходит от стола и прислоняется к напольному шкафчику. Скрестив руки на груди, она устремила взгляд в потолок. Едва она отдалилась от меня, я ощутила холод и одиночество. Я жаждала подняться и подойти к ней, запахнуться вместе с ней в ее халат, свернуться в ее объятиях, подобно маленькому ребенку.