Волк и семеро козлов - Владимир Колычев

Но больше нет смысла выдавать себя за покойницу. Ролан убил Корчакова, и теперь ей никто не угрожает. Более того, торгово-промышленный холдинг «Юмис» распадается на части, владельцам которых нет до Авроры никакого дела.

– Может, мне самой встретиться с начальником тюрьмы? – вслух подумала Аврора. – С этим Храповым.

– Зачем?

– Ну, может, он предоставит Ролану какие-то поблажки. Сумел же Корчаков с ним договориться… Я могу пожертвовать определенную сумму…

– Если хочешь, я сам встречусь с Храповым.

– Да, хочу.

– Только я не думаю, что он согласится принять пожертвование. Ролан у него как кость в горле, и, насколько я понял, он только и ждет, когда его можно будет выплюнуть.

– Да, будет суд, Ролана переведут в другую тюрьму…

– Суд будет через неделю. Есть информация, что сразу после приговора его этапируют к новому месту заключения.

– А если попробовать перехватить его? Ну, по дороге к новому месту перехватить?

– Как? Засаду устроить? Конвой расстрелять? Мы что, бандиты?

– Конвой подкупить можно.

– Вряд ли. Говорю же, здесь присутствует личная заинтересованность Храпова. Ролан – его личный враг, и он примет все меры, чтобы не дать ему сбежать. Для него это дело чести… Я и так по лезвию бритвы хожу, людей ищу, пытаюсь договориться, как бы самому за решеткой не оказаться. За дачу взятки.

– Но с Храповым ты готов встретиться? Может, попробовать подкупить его самого?

– Я прощупаю почву. Но ничего не обещаю… Храпов хочет избавиться от Ролана. Он сделает все, чтобы его этапировали в другую тюрьму. Когда он там окажется, тогда и можно будет что-нибудь придумать. Там Храпова не будет… Тогда и конвой можно подкупить, и все такое. А пока Храпов за ним смотрит, лучше не дергаться… К тому же зачем тебе все это? Ролан же предал тебя, – понизив голос, сказал Горбинский.

– Ты шутишь? – удивленно посмотрела на него Аврора.

– Ну, он же рассказал про тебя Храпову, – опустил голову Юра. – Как будто это ты заказала Корчакова.

– Его били… Его заставили сказать про меня… А про то, что я кого-то заказала, никто ничего не говорил. И мне обвинение не предъявляли. Ролана судить будут, а ко мне даже следователь не приходил… Его судить будут… Он все на себя взял…

Аврора снова повернулась к окну и тут же почувствовала, как Горбинский коснулся ее плеч. Мягко коснулся. И приятно.

– Это что такое? – насмешливо, но без недовольства спросила она.

– Ничего, – отдернув руки, растерянно сказал он.

– А может, что-то все-таки было?

– Ну… Невольное желание тебя утешить. Я помогаю тебе с Роланом… И вообще… Ты всегда нравилась мне. Еще со школы…

Аврора резко развернулась к нему, но взглядом с ним не столкнулась. Юра прятал глаза, стыдливо опустив голову.

– И что с того? – спросила она с ехидством, не лишенным кокетства.

– Ну… Я думаю… Зачем тебе Ролан? Извини, что-то я не то говорю, – мотнул головой Юра.

– Зачем мне нужен Ролан, если есть ты? Ты это хотел сказать?

– Э-э… Извини. – Отступая назад, Горбинский вытянул перед собой руку, будто закрываясь от ее насмешек.

– Ролан – мужчина. А ты мямлишь, как баба… Ты до сих пор не женат, потому что не можешь общаться с женщинами, – язвительно посмотрела на него Аврора.

Горбинский поднял голову, поправил узел галстука, прокашлялся, как оратор перед тем, как повернуть к себе микрофон.

– Я не женат, потому что мне всегда нравилась ты.

– Ну вот, уже не мямлишь, – беззвучно похлопала она в ладоши.

– Ты вправду мне очень нравишься, – на глазах смелел Горбинский.

Аврора поджала губы, осуждающе покачала головой и показала ему на дверь.

Не верила она ему. Как не верила всем, кто претендовал на ее руку после смерти мужа. Может, она и хороша собой, но мужчин больше интересовало ее материальное благополучие, а не она. То ли дело Ролан. Ему не нужны деньги, ему нужна она сама.

Небо в клеточку, жизнь в полосочку… Небо синее, теплое, а полоса черная, холодная. Сегодня этап, Ролана отправляют в дальние края. А вчера был суд, и его вольная жизнь укоротилась еще на восемь с лишним годков. Приговор был суровым – двадцать пять лет тюремного заключения. Храпов сделал все возможное, чтобы сплавить Ролана из своей вотчины куда подальше. Вот и ждала его длинная дорога в холодные сибирские края. Хорошо, что этап пришелся на лето, не придется замерзать в «столыпинских» вагонах. Хотя, если наступит многодневная жара, в той же тюрьме на колесах и угореть можно. Одним словом, нет добра, когда вокруг все худо.

В замочной скважине со скрежетом провернулся ключ, лязгнул засов, и дверь в камеру со скрипом отворилась. Сначала появились контролеры, они поставили Ролана в позу «ку», затем заковали в наручники, после разогнули, повернув лицом к вошедшему в камеру Храпову.

– Удачной тебе дороги, Тихонов, – злорадно усмехнулся начальник тюрьмы.

– Издеваешься?

– Нет, не издеваюсь. От всей души желаю тебе отсидеть весь срок и выйти через двадцать пять лет. Если доживешь.

– Еще неизвестно, кто из нас загнется раньше.

– А ты за меня не переживай. Ты за себя переживай. Кстати, я обещал тебе разговор с Авророй…

Ролан смотрел на сотовый телефон, как голодный на кусок жареного мяса.

– У тебя всего две минуты.

Храпов набрал номер телефона, поднес трубку к его уху.

– Да, – сквозь эфирную даль услышал он голос Авроры.

– Аврора, это я, Ролан!

– Я слушаю.

Голос ее звучал сухо и даже холодно.

– Это я, Ролан! Мне срок добавили. Меня отправляют на этап.

– Мне очень жаль.

Похоже, этот разговор очень ее тяготил.

– Аврора, я тебя не предавал! Я никому ничего не говорил про тебя! Они сами узнали!

– Я знаю, что ты меня не предавал. Храпов мне звонил, сказал, что ты держался достойно.

– Аврора! Меня отправляют на этап.

– Извини, но я ничем не могу тебе помочь.

– Не надо мне помогать! Просто жди меня!

– Сколько тебе дали? Четверть века?! Это ужасно… Мне будет под шестьдесят, когда ты вернешься… Хорошо, я буду тебя ждать, – не совсем уверенно сказала она. – Но было бы лучше, если бы ты дал мне свободу.

– Да, конечно, – растерянно пробормотал он.

Храпов забрал у него телефон.

– Все, время вышло, – сказал он, опуская трубку в свой карман.