По сценарию мафии - Майкл Коннелли

Он указал на стул и стоял, пока женщина не села. Затем обошел кофейный столик и опустился на диван. Пружины оказались настолько продавлены, что он глубоко погрузился в сиденье и, даже вытянувшись вперед, чувствовал, что колени почти упираются в грудь. Босх достал блокнот.

– Мне не нравится, когда шарят в моем доме, – заявила Дороти.

– Он будет очень аккуратен. А вы как будто знали о нашем приходе. Откуда?

– Я знаю то, что сообщила мне она. А она сказала, что может явиться полиция. Правда, не упомянула, что из Лос-Анджелеса.

– Вам известно, почему мы здесь?

– Из-за Тони. Он уехал, и его убили.

– Дороти, куда ушла Гретчен?

– Она мне не объяснила. Можете спрашивать сколько угодно, все равно получите такой же ответ.

– Это ее спортивная машина под навесом?

– А чья же? Она купила ее на свои деньги.

– Которые получала за то, что перед всеми раздевалась?

– Деньги есть деньги, как бы их ни зарабатывали.

Вошел Эдгар, вопросительно посмотрел на Босха, и тот кивнул в ответ.

– Похоже, она здесь была. В доме есть вторая спальня. На прикроватном столике пепельница, полная окурков. В гардеробной на вешалках явно хранили одежду, но она исчезла. Птичка улетела.

Эдгар вытянул руку и раскрыл ладонь, показывая маленький снимок в овальной рамке. На нем Гретчен вместе с Тони Алисо. Они стояли обнявшись и улыбались в объектив. Босх обратился к Дороти:

– Если она уехала, почему оставила автомобиль?

– Не знаю. Взяла такси.

– Улетела самолетом?

– Откуда мне знать, если я понятия не имею, куда она собралась?

Босх направил на нее указательный палец, словно пистолет.

– Резонно. Она сообщила, когда вернется?

– Нет.

– Сколько лет Гретчен?

– Двадцать три.

– Как она отнеслась к известию о смерти Тони?

– Она любила его, и теперь ее сердце разбито. Я за нее тревожусь.

– Думаете, она может что-то с собой сделать?

– Не представляю, что она может сделать.

– Она вам призналась, что любит Тони, или вы сами догадались?

– Нечего мне догадываться – она сама мне призналась. Они с Тони собирались пожениться.

– Гретчен в курсе, что Энтони Алисо был уже женат?

– Да. Но он ей объяснил, что его брак несчастливый и развод – дело времени.

Босх прикидывал в уме, правда это или нет. Тони мог наобещать все, что угодно. Но входил ли развод в его намерения? Он обратился к напарнику:

– Джерри, хочешь что-нибудь спросить?

– Только одно: никак не могу понять, как мать разрешает дочери зарабатывать на жизнь, снимая с себя одежду!

– Джерри…

– У Гретчен талант, мистер! – возмутилась Дороти. – Мужчины съезжаются со всей страны, смотрят на нее и возвращаются опять и опять. Чтобы еще разок взглянуть на Гретчен. А я вообще не ее мать. Та давным-давно сбежала и оставила Гретчен у меня на руках. У нее талант! А с вами я не желаю больше разговаривать! Убирайтесь из моего дома!

Она вскочила, словно намереваясь подкрепить свое требование силой. Босх решил оставить последнее слово за ней, тоже поднялся и спрятал блокнот.

– Прошу извинить за вторжение. – Он достал из бумажника визитную карточку и подал Дороти. – Если будете разговаривать с Гретчен, попросите ее позвонить мне по этому телефону. Сегодня я буду в «Мираже».

– Ладно. – Она взяла визитную карточку и проводила их до двери.

На пороге Босх задержался и обернулся.

– Спасибо, миссис Александер.

– За что?

На обратном пути Босх и Джерри молчали. Затем Босх поинтересовался, что напарник думает о разговоре с Дороти.

– Наглая старуха. Я задал ей вопрос, чтобы посмотреть, как она станет реагировать. А вообще считаю, что Лейла, или Гретчен, – дохлый номер. Глупая девчонка, которую Тони водил за нос. Обычно водят за нос сами стриптизерши, а тут получилось наоборот.

– Не исключено.

Босх опять замолчал. Он больше не думал о недавнем допросе. С его точки зрения, работа на сегодняшний день закончилась – настало время вспомнить об Элеонор Уиш.

У «Миража» он затормозил и остановился у входа.

– Что с тобой, Гарри? – удивился Эдгар. – Счет за «Мираж» Упертая, может, и проглотит. Но она не запустит руку в полицейский кошелек, чтобы оплачивать услуги парковщика.

– Я тебя высаживаю, – отозвался Босх. – Поеду поменяю машину. Завтра утром даже близко не хочу подъезжать к аэропорту.

– Разумно, – откликнулся напарник. – Я с тобой. Здесь совершенно нечем заняться. Не тратить же деньги в игровых автоматах!

Босх протянул руку, открыл перчаточник и нажал кнопку замка багажника.

– Нет, я поеду один. Хочу кое о чем поразмыслить. Забирай свое барахло.

Эдгар пристально посмотрел на него. Он хотел сказать что-то, но передумал и открыл дверцу.

– Хорошо, Гарри. Потом поужинаем?

– Я тебе позвоню в номер.

– Ладно.

Когда он захлопнул крышку багажника, Босх вывернул на бульвар и двинулся на север по направлению к Сэндс-авеню. Вечерело, и затухающий свет дня сменило неоновое зарево города. Через десять минут он оказался перед домом Элеонор Уиш. Глубоко вздохнул и вышел из машины. Он должен был узнать, почему она не поднимала трубку и не откликнулась на оставленное им сообщение.

Но стоило Босху приблизиться к двери, как внутри у него что-то екнуло и словно закрутилось в тугой узел. Аккуратно сложенная записка, которую он засунул в щель между створкой и притолокой, так и осталась на месте. Босх зажмурился. Он чувствовал, как огромная волна вины, с которой он боролся, опять обрушилась на него. Однажды такое случилось: Босх позвонил, и его звонок убил невинного человека. Это была ошибка – он не мог предвидеть последствий, но трагедия произошла, и он всеми силами сопротивлялся сознанию вины. И вот теперь Элеонор… Босх страшился того, что пряталось за дверью. Узнав у Фелтона ее адрес и номер телефона, он привел колесики в действие – ужасное действие. Элеонор забрали в полицейское управление Метро, и там рухнуло ее хрупкое чувство достоинства и вера, что все самое худшее позади.

Он откинул ногой лежащий перед дверью коврик: вдруг Элеонор оставила под ним ключи? Но ключей не оказалось. Отмычки остались в перчаточнике машины, которая стояла на парковочной стоянке в аэропорту. Босх колебался всего мгновение. Сосредоточил взгляд в точке над ручкой замка, отошел на шаг и ударил в нее каблуком. Косяк треснул, и дверь распахнулась. Босх осторожно шагнул в холл.