Алмазный браслет - Даниэла Стил

Предстоящая выставка привела Лайама в необыкновенное возбуждение. Она поможет ему составить представление о том, как через полгода будут выставляться его работы. К тому же ему был симпатичен автор картин, представленных в экспозиции. Это был молодой художник из Миннесоты, которого Саша открыла год назад на художественной выставке в Чикаго. Он писал в мощной, несколько провокационной манере. Накануне открытия Саша проторчала в галерее до двух часов ночи, перевешивая картины, пока не осталась удовлетворена. Она во всем добивалась совершенства.

До полуночи Лайам крутился рядом, наблюдая за ее работой. Саша была так погружена в себя, так сосредоточена, что едва его замечала. А когда вернулась домой, он уже видел десятый сон.

Назавтра Саша весь день провела в галерее. Там же она приняла душ и переоделась к намеченному на вечер приему. Когда в шесть часов подъехал Лайам, она уже встречала гостей. В белом льняном костюме, контрастировавшем с ее иссиня-черными волосами, темными глазами и загорелым лицом, Саша выглядела великолепно. Глаза у нее были темно-карие, а порой казались совсем черными. Увидев Лайама, она улыбнулась. Она представила его художнику и нескольким гостям, после чего пустила в свободное плавание. Лайам был без пиджака и без галстука – только черные брюки, белая сорочка, мокасины на босу ногу. Но в этой среде его одежда вполне соответствовала случаю. Художники были одеты кто во что горазд, а клиенты и возможные покупатели были при пиджаках и галстуках. Среди приглашенных было несколько знаменитых манекенщиц, а также один известный фотограф, который не раз покупал у Саши картины. Писатели, драматурги, искусствоведы и критики, прочая публика, съехавшаяся на тусовку с дармовым шампанским и закусками. Обыч-ный для Нью-Йорка вернисаж, только высшего разряда, поскольку проходил в галерее «Сювери».

Татьяна приехала в восемь. Толпа уже начинала редеть, но в залах еще было много народу. Татьяна направлялась в какое-то заведение на ужин и заехала лишь потому, что обещала. Выставки в маминой галерее были для нее делом не новым. Она была ослепительна в шелковом платье бирюзового цвета и серебристых босоножках на высоком каблуке. С пышными светлыми волосами и большими голубыми глазами, она не имела никакого сходства с матерью. Лайам видел, как она подошла к Саше, и сперва даже не понял, кто она такая, но потом женщины обнялись и расцеловались, и стало ясно, что это Сашина дочь, хотя внешне между ними не было ничего общего. Изящная и соблазнительная, Татьяна в то же время производила впечатление высокомерной и холодной красавицы. Саша была намного теплее и обаятельнее, она доброжелательно представляла гостей друг другу, улыбалась, разговаривала. С Сашей хотелось быть рядом, а Татьяна, наоборот, словно воздвигала стену между собой и людьми. Саша говорила ему, что дочь застенчива. Сейчас она стояла в стороне ото всех и рассеянно оглядывала зал. Сразу было видно, что притягивать мужские взоры ей привычно. В двадцать четыре года, да такая красавица – все шансы были на ее стороне. Ее мать была намного скромнее, хотя тоже хороша собой. Но ее очарование в значительной мере заключалось как раз в том, что она не отдавала себе отчета в своей красоте. Саша обладала невероятным обая-нием. А Татьяне, как заключил Лайам, то и дело поглядывая на нее, недостает сердечности. К ней подходили люди, она перебрасывалась с ними парой слов, а Лайам издалека наблюдал, и вдруг она, словно почувствовав его взгляд, обернулась и встретилась с ним глазами. И Лайаму показалось, она его сразу невзлюбила.

Он решил не торопиться со знакомством, чтобы она ничего не заподозрила. Он не хотел испортить впечатление. Это могло бы огорчить Сашу.

Бродя по залу, Лайам чуть не налетел на Татьяну и поспешно отступил в сторону. Сашина дочь стояла с отрешенным видом, а вокруг нее вились трое молодых людей. Она же рассеянно потягивала шампанское. Лайам решил примкнуть к небольшой компании.

– Добрый вечер, – любезно произнес он. – Я Лайам Эллисон. Хорошая выставка, вы согласны?

Татьяна смерила его таким взглядом, словно он сморозил какую-то глупость. Весь ее вид говорил: не подходи! Саша была куда более радушна и никогда не отталкивала людей. Напротив, она всем хотела помочь, всех опекала.

– Да, пожалуй, – согласилась Татьяна. – Вы тоже художник? – Она определила это по его внешнему виду, глаз у нее, конечно же, был наметанный, даром что ее мать всю жизнь занимается искусством. Произвести на Татьяну хорошее впечатление было задачей не из легких.

– Да. В декабре тоже выставляюсь. У вашей матери, здесь.

– Какого плана у вас работы?

Он стал объяснять ей свои творческие принципы, подозревая, что она все пропускает мимо ушей, и был недалек от истины. Все это Татьяна слышала уже много раз. Ей явно недоставало маминой непосредственности и искреннего интереса к собеседнику. Саша в этом отношении разительно отличалась от дочери. Если бы не Саша, Лайам к этой девице и на пушечный выстрел не подошел. Она показалась ему высокомерной и бесстрастной. А по его меркам, это были серьезные недостатки. Лайам тоже не расположил к себе молодую женщину. Он был не таким уж и юным. Типичный художник, которого обошел успех. Татьяну же окружали другие люди. Это были уверенные в себе деловые мужчины, благополучные и надежные. Лайам был явно не из их числа. Едва перебросившись двумя словами, они уже испытывали друг к другу неприязнь. В попытке как-то сгладить ситуацию – хотя бы ради Саши – Лайам упомянул, что хорошо знаком с Ксавье. Татьяна кивнула с выражением глубокого безразличия. Она вспомнила, что брат как-то называл его имя, но ведь у Ксавье все дружки какие-то ненормальные, не то что у нее.

Спустя несколько минут к ним подошла Саша. Она заметила их отчуждение и встревожилась. У Татьяны на лице читалось раздражение. Плохой знак! Лайам был более оживленным, и Саша боялась, что своими расспросами и интересом к ее дочери он может выдать себя. Но пока Татьяна, кажется, ничего не подозревала. Она просто не имела желания с ним общаться, что, впрочем, для Саши было неудивительно.

– Вы уже познакомились? – спросила Саша небрежным тоном и обняла дочь. Сейчас она была только матерью, никем более. И уж во всяком случае – не возлюбленной этого долговязого художника.

– Познакомились, – подтвердил Лайам с улыбкой, на которую Саша ответила одними глазами.

– Лайам – один из наших художников и друг Ксавье по Лондону. Там я с ним и познакомилась. Ксавье его к нам привел. В декабре устраиваем ему выставку. А ты куда собралась? – спросила Саша у дочери. Выглядела та прекрасно, но Саша терпеть не могла, когда под платьем был виден каждый изгиб тела, а это был как раз тот случай. Впрочем, здесь все молодые женщины были одеты так же смело. Сейчас все молодые так одеваются. Саша не одобряла эту моду, но она ничего не сказала. Дочь достаточно взрослая, чтобы одеваться так, как считает нужным.

– Я ужинаю в «Пастис», в одной компании, – ответила Татьяна и взглянула на часы. Маленькие часики с бриллиантами, которые отец подарил ей в последнее в его жизни Рождество.

– Спасибо, что заскочила, родная, – с улыбкой проговорила Саша. Она знала, что Татьяна бывает в этом районе исключительно по делам. Как у всей молодежи, жизнь ее протекала в центре города.