Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы - Наталья Павлищева

Сильный, умный человек, за которым можно спрятаться, как за каменной стеной. Как ей сейчас был нужен такой, когда снова беды со всех сторон и довериться никому нельзя. Циклоп… прозвище из-за глаза, а все вокруг чувствуют в этом прозвище другое — циклопическую силу, причем силу во всем, что физическую, что мужскую, что силу ума.

Екатерина заметила и то, как на Потемкина заглядывались дамы. Сердце ревниво екнуло: ишь ты, заглядываются! Хотелось крикнуть: он мой и только мой!

Почти со смехом осадила сама себя: с чего твой-то, может, у него любушка есть? Конечно, есть! Молоденькая, красивая, стройная, не то что она — постаревшая и грузная. Небось и сейчас обнимает какую-нибудь кралю.

Двое любивших друг друга людей мучились остаток ночи, считая себя недостойными друг друга. И не было рядом с Екатериной ее красивого молодого любовника Саши Васильчикова, а Потемкин не сжимал в объятьях молодое тело красотки. Они были нужны друг другу, только пока не решались об этом сказать.

Следующий день покоя не принес обоим, на аудиенции Потемкин еще раз убедился, что Васильчиков неприлично хорош собой, а Екатерина узрела, что даже Брюсиха млеет от Циклопа. Она нашла повод оставить его на время при дворе, он сделал вид, что подчиняется, хотя внутри все млело и ныло одновременно.

Что за мучение видеть обожаемую женщину каждый день и не иметь возможности даже сказать ей об этом!

Что за напасть отдать свое сердце тому, кто одноглаз и слишком самостоятелен!

Десяток женщин млели при одной мысли о сильных руках Циклопа, десятки мужчин были готовы не замечать грузности и возраста Екатерины, а они думали друг о друге.

Первым не выдержал Потемкин. Во-первых, он принялся… грызть ногти! Эта дурная привычка имелась с юности, но обострялась, когда Григорий волновался. Обкусывал до крови, пальцы болели, не раз перевязывать приходилось. Чем только не мазали, чтоб отучить, не помогало: стоило занервничать, привычка брала свое.

Потемкин начинал уродовать свои руки, как только видел Васильчикова. Бедный Александр вообразил, что Циклоп зол на него и может просто убить! Великая княгиня Наталья Алексеевна презрительно морщила носик:

— Фи! Как можно?!

Ее супруг цесаревич пытался сгладить неприятное впечатление:

— Видно в армии дурную привычку приобрел. Не бойся, он скоро уедет, такие при дворе не задерживаются.

Не всем досаждала эта привычка, хотя посмеивались все. Почувствовав в Потемкине огромную силу не только и не столько физическую, сколько внутреннюю и силу ума, к нему сразу же потянулись. За пять лет при дворе появилось много новых лиц, многие не знали Григория раньше, теперь же он легко оказался в центре внимания не только из-за повязки на глазу. Остроумие, образованность, начитанность, умение поддержать любую беседу, к тому же немалый боевой опыт и легенды о его похождениях во время войны с турками — все это расцвечивало ореол героя самыми радужными красками.

Григорий Потемкин становился необычайно популярен. Екатерина начала ревновать.

Сам Григорий уже не собирался уезжать, пока государыня не распорядится, а та явно не торопилась. В душе Циклопа снова зажегся огонек надежды…

Но однажды увидел, что красавец Васильчиков уходит в спальню вместе с Екатериной, и сник. Вот и все, Григорий Александрович, ты можешь быть сколь угодно забавен и популярен, можешь пользоваться успехом у женщин, но одна-единственная, что нужна тебе самому, тебе же и не принадлежит! И неважно, что она улыбается, находит забавным, прекрасным собеседником, умным человеком. Только что — забавным!

На следующий день Потемкин исчез. При дворе не появлялся, и еще через день тоже… Лошади стояли дома. Слуги твердили, что не знают, где хозяин…

Екатерина позвала к себе Прасковью Брюс:

— Я знаю, где он. Отвезешь письмо.

Нет, не суждено было Александро-Невской лавре стать пристанищем инока Григория… И двух дней на сей раз не пробыл, даже борода не отросла, приехала Брюсиха, потребовала встречи.

Прасковья Ивановна смотрела вокруг с заметным любопытством, особенно на рослых, молодых иноков, что сновали по двору, занятые какой-то работой. Она не привыкла, чтобы на бросаемые ею откровенные взгляды не следовал ответ. Что это за мужчины, если их женщина не интересует? Одно слово: монахи!

— Ты чего это, Григорий Александрович, заботу такую задаешь? Государыня вынуждена меня от дела отрывать… Чего тебе не хватает?

Хотел спросить, что за дело, от которого оторвали, да вспомнил, где находится, не стал о богопротивном говорить. Брюсиха всем известна своими «делами».

— Не могу я при дворе находиться…

— Никак к Васильчикову приревновал?

— Да какое я право ревновать имею?

Говорил не ей, прекрасно понимал, что каждое слово передаст Екатерине. Но получил больше, чем ожидал.

— Письмо тебе.

Сложенный пополам лист, а в нем… просьба навестить бедную вдову на даче…

— Какой даче?

— Долгорукова. Завтра к полудню. Дурак будешь, коли не придешь!

Глядя вслед фигуристой Брюсихе, которая все равно бесстыдно разглядывала монахов, Потемкин поймал себя на том, что улыбается во всю ширину лица.

— Я тебя, Григорий Александрович, в обитель больше не пущу. За тобой потом дамы приходят, что наших монахов смущают, — усмехнулся келарь, принимая от Потемкина одеяние, в которое тот успел обрядиться.

— И не надо!

— Господь с тобой…

Екатерина сидела в кресле, читая книгу. Если бы кто-то понаблюдал, то понял, что книга уже с полчаса открыта на одной странице, а взгляд императрицы устремлен куда угодно, только не на печатные строчки. Но подсматривать некому, посвященная в тайну Брюсиха охраняла комнату снаружи. Читать императрице не удавалось, мешали мысли.

Такого в ее жизни еще не бывало, сидела, словно девчонка, прислушиваясь к шуму снаружи, ждала — приедет или нет! Она, самодержица, императрица, самая могущественная женщина в огромной стране, волновалась из-за одноглазого, немолодого и уже не такого красивого, какой бывал в молодости, человека.

И вдруг шаги, быстрые, твердые. Ничуть не сомневаясь, что это он, Екатерина поднялась с кресла. Вдруг ее охватила настоящая паника: что сказать, зачем звала? Как объяснить такое приглашение?

Ничего объяснять не понадобилось. Потемкин вошел в слабо освещенную зимним петербургским солнцем комнату и на мгновение замер…

— Катя…

Просто сгреб ее в охапку, не заметив упавшей на пол книги, подхватил на руки. Сильный, мужественный, такой долгожданный… У обоих мелькнула одна и та же мысль: сколько лет счастья потеряно!

Императрица сошла с ума — она влюбилась в Циклопа-Потемкина и буквально боготворила его! Скромный, тихий Васильчиков был отправлен в отставку с завидным капиталом, большим домом в Москве и множеством бриллиантовых подарков. Васильчиков был немало доволен таким поворотом событий, потому что соответствовать Екатерине оказалось слишком тяжело.