Сделка Райнемана - Роберт Ладлэм

Он с удовольствием припомнил, как сотрудники посольства в Лиссабоне после отпуска смачно рассказывали о своих похождениях с женщинами. Одиночество побуждало их соглашаться на короткие встречи протяженностью в одну только ночь. Так было повсюду, выделялись же в этом отношении Вашингтон и Нью-Йорк. Война и нищета толкали многих из них на ночной заработок. С легкой усмешкой он вспомнил, что наибольшим успехом пользуются у них офицеры, особенно в звании капитана и выше.

Свою офицерскую форму он надевал ровно три раза за четыре года. В кафе «Ландыш», когда он выпивал с Пейсом, в день приезда в Португалию и в день отъезда оттуда.

А сейчас у него ее даже и не было.

Зазвонил телефон. Удивительно. Дэвид полагал, что о его местонахождении знали только «Фэрфакс» и пресловутый бригадный генерал Свенсон. Номер в отеле «Монтгомери» он заказал по телефону из медпункта аэропорта Митчелл-Филд на трое суток, точнее – на семьдесят два часа, говоря словами встретившего его майора. Ему нужно отдохнуть. Никто не должен тревожить его. И тем не менее кто-то звонил.

– Алло.

– Дэвид! – раздался низкий, хорошо поставленный женский голос. – Дэвид Сполдинг!

– Кто говорит? – Дэвид не мог понять, реальность это или фантазия играет с ним шутки. – Лэсли! Лэсли Дженнер! Дорогая! Боже мой, почти пять лет!..

Дэвида охватило волнение. Лэсли Дженнер была частью его нью-йоркской жизни. Но она не имела никакого отношения к Радиотеатру: они знали друг друга по колледжу. Встречи под часами у «Балтимора», ночи в Ларю, танцы. На котильоны и тому подобные вещи его конечно же приглашала подруга, ибо в силу своего воспитания сам Дэвид, сын известных концертантов, не питал пристрастия к времяпрепровождению такого рода. И еще он помнил, что она, все та же Лэсли, была членом студенческой организации.

С тех пор ее фамилия изменилась. Она вышла замуж за парня из Яла, но имя его Дэвид позабыл.

– Лэсли, это... это просто потрясающе! Как ты узнала, что я здесь? – Помня постоянно о той непростой ситуации, в которой он оказался, Сполдинг не был готов к легкой, пустой болтовне.

– В Нью-Йорке ничего не происходит без моего ведома. У меня повсюду глаза и уши, милый! Целая шпионская сеть!

Дэвид почувствовал, как кровь отлила от его лица. Ему сейчас было не до шуток.

– Я серьезно, Лэсли... Я никому не звонил, даже Аарону. Как же ты нашла меня?

– Ты помнишь Синди Боннер? Она была Синди Тоттл. Вышла замуж за Пола Боннера. Так вот, Синди выбирала в магазине Роджерса Пита рождественские подарки для своего суженого и клянется, что видела, как ты примерял там костюм. Я знаю Синди, она не ошибается...

Дэвид не знал этой девушки. Он не мог припомнить не то что ее имени, а даже лица.

Лэсли Дженнер продолжала:

– Она сразу же позвонила мне из ближайшего автомата. У нас с тобой есть что вспомнить, дорогой!

Если можно назвать общими воспоминаниями память о тех двух летних месяцах, когда Дэвид проводил уик-энды в Ист-Хамптоне, деля с Лэсли постель, то тогда – да. Но это все в прошлом. Они расстались еще до того, как она решила вступить с тем парнем в законный брак.

– Надеюсь, ты не предупредила мужа, что собираешься звонить мне?

– О Боже, бедный ягненочек! Я снова Лэсли Дженнер, а не Лэсли Хоуквуд! О бывшем своем муже я даже не вспоминаю, чтоб ему пусто было!

Ага, вот в чем дело, подумал Дэвид. Она вышла замуж за человека по фамилии Хоуквуд. То ли Роджер, то ли Ральф. Вроде бы футболист, а может, теннисист.

– Извини. Я не знал...

– Мы с Ричардом разошлись полюбовно сто лет назад. Я сделала глупость, связавшись с ним. Этот сукин сын не стоит даже твоего ногтя. Сейчас он служит в Лондоне. В авиации. Где-то в сверхсекретных частях, как я полагаю. Уверена, что спит там со всеми девками подряд... Да-да, это так. Уж я-то знаю его!

Дэвид почувствовал легкое возбуждение. Лэсли явно напрашивалась на встречу.

– Ясное дело, ведь наши народы – американцы и англичане – союзники, – пошутил Сполдинг. – Но как ты нашла меня в этом отеле?

– Я сделала ровно четыре телефонных звонка, мои ягненочек. Позвонила в отели «Коммодор», «Балтимор» и «Вальдорф», но тут вспомнила, что твои родители всегда останавливались в «Монтгомери». Как давно это было, дорогой!.. И подумала, что ты должен быть там.

– Ты могла бы стать отличным детективом, Лэсли.

– Только в том случае, если объект наблюдения стоит того. Ты мне рад?

– Да, – ответил Сполдинг, думая совершенно о другом. – И я не прочь оживить воспоминания. Может, пообедаем вместе?

– Если бы ты не пригласил меня, я бы заплакала.

– Я заеду за тобой. Говори адрес.

Лэсли минуту поколебалась, затем предложила:

– Давай встретимся в ресторане. Так будет проще. Теперь – слово за ним.

Дэвид назвал небольшое кафе на Пятьдесят первой улице, в котором он бывал не раз. Оно находилось в парке.

– В половине восьмого? В восемь?

– Лучше полвосьмого. Но не там, милый. Это кафе закрылось много лет назад. А почему бы не в «Гэлери»? Это на Сорок шестой улице. Я сделаю заказ, меня там знают.

– Отлично.

– Бедный ягненочек, ты так давно здесь не был. Ничего не знаешь. Я буду опекать тебя.

– Подходит. Итак, полвосьмого.

– Жду не дождусь, когда снова увижу тебя. И обещаю тебе не плакать.

Сполдинг положил телефонную трубку. Многое казалось ему странным. Взять хотя бы уже одно то, что девушка звонит бывшему своему любовнику после чуть ли не четырехлетней Разлуки и к тому же в военную пору и при этом не интересуется даже, где пропадал он, как дела у него и сколько, наконец, он пробудет здесь. Это неестественно – не спросить о подобных вещах в столь суматошное время.

Но больше всего Дэвида настораживало следующее обстоятельство.

Последний раз его родители останавливались в «Монтгомери» в 1934 году. С тех пор он здесь не бывал. С Лэсли Дэвид познакомился в октябре 1936 года в Нью-Хейвене. Это он помнил четко.

Так что Лэсли не могла знать о «Монтгомери», тем более в связи с его родителями.

Девушка явно лгала.

29 декабря 1943 года

Город Нью-Йорк

Ресторан «Гэлери» оказался, в сущности, таким, каким ожидал увидеть его Дэвид: обилие темно-красного бархата, множество пальм различных форм и размеров, масса настенных светильников, отбрасывающих приглушенный свет на столики. Посетители полностью соответствовали обстановке: молодые, богатые, уверенные в себе, с белозубыми улыбками. Шум голосов то усиливался, то затихал, превращаясь в равномерный гул.