Россия выходит в Мировой океан - Александр Широкорад

В марте 1883 г. в Порт Великий Князь Алексей прибыл корвет «Скобелев», на борту которого находились контр-адмирал Н.В. Копытов и сам Миклухо-Маклай. Замечу, что Копытов был одним из энтузиастов крейсерской войны в русском флоте и во время кризиса 1863 г. он командовал фрегатом «Пересвет» в составе эскадры Лесовского.

Маршрут секретного плавания корвета «Скобелев» (12.02–31.03.1883 r.)

Бухта Порт Великий князь Алексей находилась среди островов Архипелага Довольных Людей, и чтобы туда добраться, пришлось спустить паровой барказ, на котором мичман Сарычев обнаружил широкий пролив, ведущий внутрь этой обширной акватории. Войдя в нее, моряки обнаружили прекрасный рейд, отлично защищенный от ветров и волнения.

Никакое европейское судно еще не посещало этих островов, и потому на другой день с рассветом экипаж судна приступил к их съемке и промеру рейда. Дальнейшее ознакомление с местностью только увеличивало достоинства порта Великий князь Алексей.

Были найдены в нескольких местах отличные якорные стоянки, а также открыт второй обширный рейд, расположенный ближе к берегу острова Новая Гвинея.

В северной части бухты моряки открыли большую реку, которую назвали в честь Миклухо-Маклая.

Съемка и промер акватории бухты проводились одновременно с пяти шлюпок.

Вот что писал Копытов в своем рапорте в Петербург: «Энергическое производство работ, начавшихся с рассветом, при температуре 24°R (30 °C), с полною неутомимостью, не зная устали, так что мне приходилось сдерживать рвение офицеров, занимавшихся съемкой и промером, рекомендовали их служебные достоинства с наилучшей стороны, и только благодаря их чрезвычайному рвению и неутомимости работа была исполнена в два дня.

Съемка и промер бухты Порт-Алексей показали, что она представляет по своим гидрографическим условиям не только хорошую угольную станцию, но и прекрасный опорный порт для крейсеров».

Но русский флаг в Порту Алексей так и не был поднят.

Вот что писал по этому поводу мичман К.А. Плансон: «Как теперь выяснилось, целью нашего прихода на Новую Гвинею было присоединение части ее к владениям России. Предложение это исходило от Миклухо-Маклая, и правительство наше, по-видимому, соглашалось иметь опорный пункт для флота в этой части Тихого океана, но окончательное решение этого вопроса было предоставлено адмиралу Копытову».

В конце концов Копытов разобрался на месте с вопросом и решил Порт-Алексей не занимать и русский флаг в Новой Гвинее не поднимать.

Причины, побудившие вице-адмирала сделать это, были следующие:

1. Удаленность Порта Алексей от путей движения русских военных кораблей на Дальнем Востоке.

2. Трудность удержания последнего в случае войны.

3. Возможность снабжения крейсеров углем во время войны с транспортов в заранее условленном месте, или захват судов противников с углем в открытом море.

Совсем другого мнения были младшие офицеры корвета. Тот же мичман К.А. Плансон писал: «… Мы ушли из Новой Гвинеи, не подняв русского флага на берегу! Почему?.. Не знаю. Мы, молодежь, страшно негодовали на Копытова. И как досадно было впоследствии видеть на картах Новой Гвинеи: „Берег Кайзера Вильгельма I“, на том месте, где раньше была надпись „Берег Маклая“. Этот берег, включавший в себя и залив Астролюбию, даже по праву открытия должен был принадлежать нам.

Предусмотрительные немцы, как только выяснилось, что мы не заняли этого берега, бросились туда и захватили все, что еще оставалось не занятым голландцами и англичанами, то есть всю среднюю часть Новой Гвинеи».

В 1884 г. немецкий военный корабль прибыл к берегам Новой Гвинеи и поднял там флаг Германской империи.

15 декабря 1884 г. германский посол в Петербурге официально известил русское правительство «о принятии под покровительство германского императора части северного берега Новой Гвинеи».

Был ли прав адмирал Копытов, отказавшись от планов основания русской военно-морской базы на Новой Гвинее? И да, и нет. С одной стороны, в 1914–1918 гг. англичане и японцы легко захватили владения Германии в Тихом океане. Но с другой стороны, России совсем не обязательно нужно было создавать хорошо оборудованные и, следовательно, дорогие военно-морские базы в Новой Гвинее и на бесчисленных островах Тихого океана. Наоборот, целесообразно было создать несколько маленьких баз, где наши корабли могли бы заправиться углем и продовольствием, произвести мелкий ремонт и команда могла отдохнуть. А затем вновь отправиться в крейсерство. Гарнизон такой базы мог состоять из 30–50 русских военнослужащих и 200–300 туземцев. При появлении британских кораблей гарнизон отходил бы в джунгли, оставив в бухте противокорабельные и на берегу противопехотные мины. При необходимости крейсерские суда могли легко эвакуировать русский элемент гарнизона.

Для создания баз, а точнее угольных станций, которых англичане имели несколько сотен во всех уголках Мирового океана, требуются деньги. А были ли они у русского правительства? Да, были. В конце XIX века страна переживала экономический бум, стремительно рос золотой запас государства. Хотя на военные нужды в целом выделялись огромные средства, но они расходовались часто неумело.

Самое интересное, что господа большевики, разоблачая «проклятый царизм», старательно обходили вопрос о безграмотном строительстве вооруженных сил России в конце XIX века, особенно после вступления на престол Николая II. До сих пор у нас мало кто знает о грандиозной Либавской авантюре. Речь идет о строительстве огромной морской и сухопутной крепости в Либаве и так называемого «Порта императора Александра III».

Казалось, сама природа исключила создание там большой военно-морской базы — низменный песчаный берег, малые глубины, подвижные пески, отсутствие закрытой от ветров якорной стоянки. Не было условий там и для создания сухопутной крепости. Вне линии фортов предполагаемой крепости находились господствующие Гробинские и Капсиденские высоты. Тем не менее проект постройки порта и крепости был утвержден Александром III 30 августа 1892 г. Только постройка крепости должна была обойтись в 15,5 миллионов рублей.

Единственным преимуществом Либавы был незамерзающий порт. Но зато германская граница находилась всего лишь в тридцати верстах. Германский флот имел рядом несколько удобных якорных стоянок, а у русского флота к 1892 г. ближайшая крупная военно-морская база была за много сотен миль — в Кронштадте.

С одной стороны, постройка порта и крепости была наглым вызовом Германии, поскольку использование Либавы стало бы целесообразным лишь в ходе наступательных действий на суше и на море. А, с другой стороны, это была ловушка для русского флота, который легко мог быть блокирован даже слабейшим противником. Либавская военно-морская база не годилась для оборонительной войны ни с Германией, ни тем более с Англией.