Мертвый, как ты - Питер Джеймс

На то, чтобы подобрать отмычку к замку «Чабб» на двойных дверях черного хода, у него ушло меньше минуты. Он очутился в темной прихожей и сморщил нос. В похоронном бюро пахло бальзамирующим составом и дезинфекцией. Запищал сигнал тревоги — внутренняя сигнализация. До включения внешней сирены у него есть шестьдесят драгоценных секунд. Переднюю панель коробки сигнализации он снял за двадцать пять секунд. Еще через пятнадцать секунд сигнализация замолчала.

Стало тихо — слишком тихо.

Он закрыл за собой дверь. И стало еще тише. Слышалось лишь тихое жужжание холодильника и равномерное тиканье часов или какого-нибудь счетчика.

По коже забегали мурашки. Немудрено в таком месте! Он вспомнил, когда был здесь в последний раз; тогда он тоже был один и перепугался до смерти. Здесь ведь одни только жмурики — мертвецы, как Рейчел Райан. Правда, мертвецы не причинят тебе вреда и не станут о тебе сплетничать. Не набросятся на тебя из-за угла.

Но лучше ему от таких мыслей не стало.

Он посветил фонариком вперед и увидел коридор. Попытался сориентироваться. Увидел плакаты в рамочках: требования техники безопасности, лицензии… В специальном шкафчике огнетушитель; рядом автомат с питьевой водой.

Он зашагал по коридору. По кафельному полу его теннисные туфли ступали бесшумно. Он внимательно прислушивался ко всем звукам снаружи и внутри. Справа он увидел лестницу. Вспомнил, что она ведет в отдельные салоны — «залы прощания» или «приделы вечного покоя», где друзья и родные могут в уединении навестить своих усопших и оплакать их. В каждом зале на кушетке лежал труп: мужчины в пижамах, женщины в ночных рубашках. Из-под простыней виднелись только головы. Аккуратно причесаны, лица порозовели от бальзамирующего состава. Все покойники как будто остановились на ночь в каком-то пошлом отеле.

Отличие только в одном: утром они не смогут сбежать, не заплатив по счету. Он невольно ухмыльнулся, хотя ему по-прежнему было не по себе.

Посветив фонариком в открытый проем слева, он увидел лежащую ничком белую мраморную статую. Присмотревшись, он понял: никакая это не статуя. Еще один жмурик на столе. С правой ноги свисают две надписанные от руки бирки. Старик лежит, разинув рот; похож на рыбу, вытащенную из воды. Из разрезов торчат трубки, по которым труп накачивают бальзамирующим составом; бесполезный теперь пенис сморщился, усох.

Рядом со стариком стоят гробы — с покойниками и без. Крышкой закрыт только один. К крышке привинчена медная пластинка с фамилией.

Он остановился и прислушался. Но услышал только глухой стук собственного сердца. Кровь ревела, словно река в наводнение. Он не слышал шума машин на улице. Из внешнего мира за эти стены проникало лишь слабое оранжевое мерцание уличных фонарей.

— Привет всей честной компании! — громко сказал он, обводя помещение лучом фонарика. Ему по-прежнему было очень не по себе. Наконец он увидел то, что искал. На крючках висели отксерокопированные анкеты — листы бумаги формата А-4.

Скорее, скорее! Вот сведения обо всех лежащих здесь трупах. Имя, фамилия, возраст, время и место смерти, распоряжения касательно похорон. Кроме того, список дополнительных расходов. Нужные квадратики помечены галочками: услуги органиста, общие похоронные расходы, покупка места на кладбище, гонорар врачу, снятие кардиостимулятора, кремация, услуги могильщиков, подготовка документов, цветы, открытки, некролог, гроб, урна…

Он быстро прочел первую анкету. Не годится: стоит галочка в графе «Бальзамирование». То же самое было указано и в следующих четырех анкетах. Сердце у него ушло в пятки. Раз заказано бальзамирование, значит, похороны состоятся не раньше чем через несколько дней.

Зато пятая анкета оказалась настоящим подарком:

«Миссис Молли Уинифрид Глоссоп

Ум. 2 января 1998 года, возраст — 81 год».

И ниже:

«Погребение состоится 12 января 1998 года, в 11 часов».

Утром в понедельник!

Слово «погребение» ему, правда, не слишком понравилось. Лучше бы кремация. Сожгут — и делу конец. Так спокойнее.

Он прочел оставшиеся шесть анкет. Но они совсем не подходили. Все похороны пройдут лишь через несколько дней — слишком рискованно, вдруг родственники заметят неладное? И для всех покойников, кроме старушки Молли Уинифрид Глоссоп, заказано бальзамирование.

Раз ее не хотят бальзамировать, значит, у нее жадные родственники. Вполне вероятно, они не станут внимательно рассматривать ее труп. Можно надеяться, что никакой дальний родственник не примчится сегодня ночью или завтра рано утром, чтобы в последний раз взглянуть на усопшую.

Луч фонарика упал на крышку закрытого гроба. Он просиял.

«Молли Уинифрид Глоссоп», как он и ожидал. «Умерла 2 января 1998 года, возраст — 81 год».

Гроб закрыт, крышка привинчена. Хороший знак. Значит, скорбящие родственники не явятся в последний раз взглянуть на дорогую покойницу!

Сняв с пояса отвертку, он отвинтил блестящие медные шурупы, держащие крышку, откинул ее и заглянул внутрь. В ноздри ударил запах свежей стружки, дерева, клея, новой ткани и дезинфицирующей жидкости.

Мертвая старушка лежала на кремовой атласной обивке; голова высовывалась из белого савана, в который закутали тело. С первого взгляда она показалась ненастоящей; какой-то странной куклой-бабушкой. Лицо у нее оказалось истощенным, костлявым, морщинистым и угловатым, все в пятнах. Нитки на губах — рот зашили наглухо. Аккуратные седые кудряшки.

К горлу подкатила тошнота — он кое-что вспомнил. Снова подступил ком — на сей раз от страха. Он обхватил покойницу обеими руками и начал ее поднимать. Изумился тому, какая она легкая. В его руках она казалась просто невесомой. Ничего на ней не осталось, никакой плоти. Должно быть, умерла от рака, решил он, перекладывая старушку на пол. Вот незадача, она гораздо легче, чем Рейчел Райан! Килограммов на тридцать легче. Остается надеяться, что носильщики ничего не заметят.

Он выбежал наружу, рывком открыл багажник «сиерры» и достал оттуда тело Рейчел Райан, которое обернул в два слоя толстой полиэтиленовой пленки, чтобы, когда она оттает, из нее не протекла вода.

Через десять минут, заново включив сигнализацию, привинтив переднюю панель и навесив замок на ворота, он вывел «форд-сиерру» на улицу и вписался в плотный поток машин. Субботний вечер; нескончаемый проливной дождь. Словно гора упала у него с плеч. Он бесшабашно гнал машину вперед, то и дело перестраиваясь из ряда в ряд, резко тормозя на красный свет.

Он то и дело напоминал себе: важно не терять хладнокровия! Ведь не хочет же он привлечь к себе внимание полиции — тем более что в багажнике у него лежит труп Молли Уинифрид Глоссоп. Он включил радио, где как раз пели «Битлз»: «Мы можем это решить».

В приподнятом настроении он хлопнул рукой по рулевому колесу. Да! Да! Да! Мы можем, это решить!

О да!