Компромат на президента - Сергей Зверев

«Он ничего не сказал насчет того, что мне нельзя осматривать дом», – нашла она себе оправдание и повернула ручку.

В небольшой комнате, окна которой выходили в сад, царил полумрак – серебристые жалюзи закрыты. Письменный стол, на нем компьютер – и ни одной бумаги. Все ящики в тумбах стола оказались пустыми, кроме одного, запертого на ключ. И хоть ключик лежал тут же, возле монитора, Лада не решилась открыть замок, как не решилась и включить компьютер.

Женщина вернулась в гостиную.

«Ну почему, когда запрещают выходить, так хочется оказаться на улице. Когда просят не смотреть, так и тянет свернуть шею и обернуться. Не сказал бы он, что выходить нельзя, сидела бы и не дергалась. Не так уж часто удается просто побездельничать. Даже игральных карт у него нет, не разложишь пасьянс».

Лада устроилась на удобном диване, под стеклянной столешницей журнального столика чернел телевизионный пульт. Женщина нехотя потянулась за ним, вдавила кнопку первого попавшегося канала. На экране неторопливо передвигались герои бесконечного латиноамериканского сериала. Подобную муть Лада не стала бы смотреть ни в какой другой ситуации. Но днем выбор программ невелик – по «ящику» крутят фильмы да шоу для домохозяек и пенсионеров. Ведь занятому человеку не придет в голову смотреть телевизор днем, так же, как и пить в это время спиртное.

Телесериал убаюкивал, Сельникова уже дремала, бессмысленно глядя на мерцающий экран. Она оживилась только после того, как на экране поползли титры. Лада вскинула голову и протерла глаза. «Днем я стараюсь не спать», – подумала она, поднялась и пошла в ванную, чтобы сполоснуть лицо холодной водой и хоть немного прогнать сонливость.

Сквозь шум воды до ее слуха донесся голос телевизионного диктора, сообщавшего темы основных новостей.

«Сегодня… Хайновский… олигарх… правоохранительные органы…» – услышала она.

«Я обещала себе больше не думать о нем, – напомнила сама себе Лада, возвращаясь в гостиную, – мне все равно, что с ним случилось».

Тем не менее Лада уселась на диван. Сон и без холодной воды как рукой сняло. Она напряженно всматривалась в экран. В первых двух сюжетах показали президента и премьера. Они оба были чрезвычайно положительными, серьезными и проникновенно говорили о вещах очевидных, банальных, но так, словно открывали зрителю тайны мироздания.

Лада теребила край блузки, то сворачивая его в трубочку, то распрямляя. Она почти не вникала в смысл слов. Сама не знала, почему волнуется, самое большее, что она ожидала услышать, это: «Хайновского арестовали».

«Не о том ли говорил сегодня Клим? Он же намекал».

Наконец диктор перешел к событию, случившемуся сегодня утром на шоссе Энтузиастов. Лада, затаив дыхание, не мигая, глядела на экран. Искореженный остов машины, обгоревшие легковушки во дворе дома.

«…правоохранительные органы и спецслужбы, – вещал диктор, – не исключают версию „разборки“, устроенной криминальными структурами, связанными с нефтяным бизнесом. Ведь в последнее время в прессе упорно циркулировали слухи о близком аресте олигарха… кому-то могло быть невыгодно, чтобы Михаил Хайновский заговорил на следствии…»

Поняв, что Хайновского больше нет в живых, Лада, к своему удивлению, не почувствовала ничего, кроме душевного облегчения.

«Свободна, – вздохнула она полной грудью, – наконец я свободна».

Ее роман с Хайновским был продолжительным – больше трех лет, и очень странным. Его огромное состояние не играло в их отношениях почти никакой роли. Ладе поначалу просто нравился энергичный, напористый мужчина, решивший всем назло ее завоевать. Михаил Изидорович, словно азартный игрок, шел к цели напролом. Он отменял встречи, поездки лишь для того, чтобы оказаться рядом с Сельниковой и не допустить ее встреч с другими мужчинами. А когда добился своего, стал почти равнодушен к ней. Нет, они продолжали встречаться, проводили вместе по нескольку дней и ночей, но Ладу для него вновь заслонили дела. Иначе и не могло быть. Сельникова это прекрасно понимала и, до поры до времени, прощала. Прощала, пока не произошел взрыв в загородном доме, купленном специально для нее… Именно тогда она поняла, что она для Хайновского теперь – вещь, инструмент достижения выгоды. Он сознательно подставил ее. На корабль, на празднование дня рождения, она приехала, чтобы сказать: «Все кончено», но тут появился Клим…

«Он мертв», – прошептала Лада.

Было в этом что-то мистическое и справедливое: человек, готовивший ей смерть от взрыва, сам был взорван в собственном дворе. Ненависть к Хайновскому была сведена на нет его внезапной смертью. В одно мгновение олигарх из настоящего для Сельниковой превратился в прошлое. А о прошлом жалеть не стоит, его нужно лишь помнить, чтобы не совершить прежние ошибки.

«Я свободна, – страх уходил вместе с осознанием этой простой истины, – больше не нужно прятаться, бояться».

Лада решительно погасила экран телевизора, с силой вдавив кнопку на пульте, поднялась с дивана. Дом, приютивший ее на время опасности, тут же показался чужим. Ей больше не нужен был мужчина, способный защитить, спасти в критический момент жизнь.

Сельникова переодевалась быстро, злясь на себя, когда путалась в новой одежде. Все пришлось впору, словно Бондарев ходил с ней по магазинам и покупал только после того, как она примерит вещь. Лада задержалась у столика, чтобы черкануть короткую записку, быть неблагодарной она не умела.

«Спасибо тебе за все. Будет время, заеду. Лада» – вот и все, что вывел остро отточенный карандаш на листе бумаги.

Женщина вышла на крыльцо, выдвинула защелку замка и захлопнула дверь.

«Надеюсь, ключи он прихватил с собой. А если и нет, то он не из тех мужчин, кого надолго задержит закрытая на замок дверь», – Лада подумала это с долей нежности и восхищения.

Клим Бондарев ей нравился, но она уже раскаивалась, что так легко сдалась ему. «Чем легче ты досталась, тем меньше тебя ценят».

Каблучки звонко цокали по асфальту, вскоре Сельникова оказалась на людной улице. Она привычно взмахнула рукой. Такси остановилось у тротуара. Лада назвала адрес дизайнерской фирмы, где она работала.

«Еще успею прихватить эскизы и приехать на встречу с заказчиком», – она бросила взгляд на циферблат наручных часов.

В отличие от многих других женщин, Лада носила часы с большим и внятным циферблатом, таким, чтобы можно было сразу же понять, который час, а не гадать, что это значит, если маленькая стрелка торчит между двумя из четырех изящных черточек на циферблате без всяких цифр.

Такси, скрипнув тормозами, замерло прямо напротив крыльца дизайнерской фирмы.

– Если подождете пять минут, то мы с вами еще съездим в Любимовку по Ярославскому шоссе и вернемся в город, – предложила Лада.

– Хоть в Сочи и обратно, – ответил водитель.

Неподалеку, прямо у парковочного автомата, еще со вчерашнего вечера стоял старый «Мерседес», в салоне которого, поочередно засыпая, скоротали ночь двое мужчин. Усатый – в годах, и молодой – с пронзительно-голубыми глазами.