Счастливый мозг. Как работает мозг и откуда берется счастье - Дин Бернетт

Следовательно, щекотка может быть приятной и заставить нас смеяться. Но она же запускает реакцию гипоталамуса и связанных с ним участков мозга, отвечающих за реакцию «дерись или беги»{285}. У людей гаргалезис вызывает странную смесь удовольствия и опасности. Некоторые ученые полагают, что это эволюционный рефлекс, демонстрирующий покорность доминантному существу в процессе игрового взаимодействия. Странный рефлекс смеха – это способ сказать: «Ты победил, я согласен, только остановись!» Особенно сильные ощущения возникают при прикосновении к уязвимым и важным частям тела – ступням, животу, подмышкам или шее. Легко представить, как наши сильные, неуклюжие предки предавались своим грубым играм и случайно повреждали эти деликатные участки. Поэтому рефлекс, который ограничивает ущерб, не портя при этом отношений, стал очень полезным для социальных видов.

Конечно, не все люди боятся щекотки. Это одно из первых состояний, которые вызывают у младенца смех – простой и эффективный способ, с помощью которого родители формируют узы со своим малышом. Дети обычно начинают смеяться в возрасте трех месяцев, раньше, чем ходить или говорить, и это подчеркивает, насколько фундаментален и важен смех. То, над чем смеются младенцы, многое говорит нам о действии человеческого смеха. Во всем мире дети до истерики веселятся над «пугалками» родителей: когда те прячут, а потом неожиданно открывают лицо. Смех вызывают также гримасы, забавные звуки и многое другое. Настоящее сокровище для комиков! Некоторые полагают, что это примеры «прото-юмора», то есть неожиданное появление, изменение или сюрприз в безопасном и знакомом социальном контексте{286}. Младенец/шимпанзе/крыса видит нечто неожиданное, но быстро понимает, что оно безвредно или даже позитивно. Они воспринимают новое, то есть учатся чему-то потенциально полезному, не подвергаясь опасности или риску. Это полезно для работающего мозга, поэтому приятный смех воспринимается как награда, что стимулирует подобное поведение. По-моему, это хорошо объясняет, почему мы смеемся?

Хорошо, но не совсем. Это важный аспект, но далеко не вся история. Например, большая часть того, что заставляет людей смеяться, включая простейшие вещи, о которых мы только что говорили, не связана с физическим взаимодействием или с чем-то потенциально опасным. Мы можем испытывать приятное ощущение награды молча – достаточно спросить у подростка, который приводит «романтического» партнера домой ночью, стараясь не разбудить строгих родителей. В такой ситуации нет смысла «открыто» демонстрировать удовольствие и счастье с помощью смеха.

Смех – «сигнал того, что вы одобряете это взаимодействие». Но следует учитывать, что иногда мы смеемся в ситуациях, когда нам не очень-то приятно. Поэтому ученые сегодня распознают два разных вида смеха: дюшенов и недюшенов. Название свое эти виды получили по имени французского невролога Гийома Дюшена, который провел глубокое исследование улыбки{287}. Как и смех, улыбка возникает рефлексивно, в моменты, когда мы счастливы. При этом обычно поднимаются уголки рта – благодаря большой скуловой мышце. Мы полностью контролируем эту мышцу, поэтому нам так легко улыбнуться по заказу. Но настоящая улыбка, связанная с истинным счастьем и удовольствием, мобилизует еще и круговую мышцу глаза, которая приподнимает щеки и образует классические «гусиные лапки» в уголках глаз. Это и есть настоящая дюшенова улыбка, передающая истинное удовольствие: люди могут контролировать мышцы рта, а вот управлять областью глаз гораздо труднее.

Вот почему «фальшивую» улыбку так легко распознать. Но когда вы находитесь на свадьбе, где вас постоянно фотографируют, то в конце концов устаете и раздражаетесь. Вы уже не можете быть счастливым по-настоящему, и ваша улыбка становится более натянутой. Когда вы говорите «сыыыыр», активизируются только мышцы рта – вот почему натянутые улыбки иногда называют «сырными». На дюшенову улыбку вы просто не способны. Поэтому на фотографиях счастливейшего дня вашей жизни вы часто выглядите так, словно вот-вот сорветесь и вцепитесь кому-нибудь в горло.

То же самое относится и к смеху. Дюшенов смех – настоящий, вызванный подлинным эмоциональным опытом. Недюшенов смех – «фальшивый», вызванный сознательно. Мы буквально «приказываем» себе смеяться. Интересно, что порой мы чувствуем себя обязанными смеяться, даже если нам вовсе не хочется. Почему же такое случается?

Все дело в истинной причине, или источнике смеха.

Как уже говорилось, люди – далеко не единственный вид, способный смеяться. Но только мы обладаем чувством юмора, то есть «способностью воспринимать веселое или комичное, особенно выраженное в литературе или в речи». Определение неплохое, но оно серьезно принижает значение этого явления. Только подумайте: вы можете сказать или написать обычные слова, которые вызовут приятные спазмы и чувство счастья у тех, кто их услышит или увидит. Это невероятно! Возможность с легкостью затронуть мозг другого человека и изменить его настроение – это же чистая научная фантастика, нечто такое, что могло бы уничтожить человечество в эпизоде сериала «За гранью возможного»! Тем не менее юмор оказывает именно такое воздействие. Как же это происходит?

Самое явное проявление юмора – обычная шутка. Несмотря на избитое клише «наука и юмор – смертельные враги», ученые провели немало экспериментов и исследований с помощью шуток. Они старались понять, как мозг воспринимает юмор, развлечения, комедию и т. п.{288} При этом они оставались учеными и составили подробный каталог типов шуток, распознаваемых человеком.

Во-первых, шутки можно разделить на фонетические (языковые, которые мы слышим или читаем) и визуальные. Лучший пример обеих – старый добрый каламбур; этот вид шуток используется в исследованиях чаще всего. Каламбуры бывают визуальными или вербальными. В обоих случаях они связаны с тем, что конкретные элементы могут одновременно иметь разный смысл. Например: «Почему гольфист надел две пары брюк? На случай, если в одних появится лунка[45]». Визуальный каламбур («зрелищный гэг») – это то же самое, только… наглядно. Представьте, что на вполне невинной картинке неожиданно появляется элемент с явными фаллическими свойствами – неудачно стоящая ножка стола, тень, чья-то пышная прическа… Конечно, это не пенис, но очень на него похоже, и зритель это сразу же замечает. Это смешно, потому что все сексуальное смущает людей (см. главу 5). Никто не говорил, что мы всегда обязаны быть зрелыми и серьезными.