Стальные пещеры - Айзек Азимов

– Отвечайте на вопросы, Клаусарр, а остроты приберегите для своей подружки. Так где мы можем поговорить?

– Если хотите, можно воспользоваться весовой, а уж устроит она вас или нет – это ваше дело. Мне-то с вами говорить не о чем.

Бейли подтолкнул Клаусарра к весовой. Это была квадратная стерильно-белая комната со своей собственной и гораздо лучшей, чем в соседнем зале, вентиляцией. На столах вдоль стен в стеклянных футлярах стояли чувствительные электронные весы, управляемые электромагнитными полями. В дни учебы в колледже Бейли пользовался более дешевыми моделями. Он узнал одни весы, которые позволяли взвесить всего лишь миллиард атомов.

– Думаю, здесь нам никто не помешает, – сказал Клаусарр.

Бейли неопределенно хмыкнул в ответ и повернулся к Дэниелу.

– Пожалуйста, выйдите и организуйте, чтобы сюда прислали еду. И если вам нетрудно, подождите за дверью, пока ее не принесут.

Он проводил Дэниела взглядом и обратился к Клаусарру.

– Вы химик?

– С вашего позволения, я зимолог.

– А какая между ними разница?

Клаусарр высокомерно посмотрел на Бейли.

– Химик – это всего лишь размешиватель бурды, повелитель вонючих колб. В отличие от него, зимолог – человек, благодаря которому живут несколько миллиардов людей. Я специалист по дрожжевым культурам.

– Понятно, – сказал Бейли.

Но Клаусарр и не думал останавливаться:

– Эта лаборатория обслуживает всю компанию «Нью-Йорк Йист». Мы не останавливаемся ни на день, ни, черт побери, на час, чтобы обеспечить ее всевозможными дрожжевыми штаммами. Мы исследуем и регулируем их питательные свойства. Мы следим за их размножением. Мы изменяем их генетику, создаем новые штаммы, уничтожаем неудачные, выделяем нужные нам свойства и снова скрещиваем их. Когда пару лет назад жители Нью-Йорка стали получать клубнику в межсезонье, это, мой дорогой, была не клубника. То была особая ароматизированная дрожжевая культура с повышенным содержанием сахара, которой придали естественную клубничную окраску, – SaccharomycesoleiBenedictae. Ее вырастили здесь, в этой комнате. Двадцать лет назад она была всего лишь чахлым, ни к чему не пригодным штаммом с противным привкусом сала. Этот привкус сохраняется до сих пор, но жирность продукта возросла с пятнадцати до восьмидесяти семи. Если сегодня вы пользовались экспресс-дорогой, знайте, что она смазала именно S. О.Benedictae, штамм АГ-7 которой был выведен здесь, в этой комнате. Так что не называйте меня химиком, я зимолог.

Бейли невольно отступил перед яростным всплеском профессиональной гордости зимолога.

Опомнившись, он резко спросил:

– Где вы находились вчера между восемнадцатью и двадцатью часами вечера?

Клаусарр пожал плечами:

– Прогуливался, Я люблю немного побродить после ужина.

– Вы заходили в гости к друзьям? Может быть, были в субэфирнике?

– Нет. Просто гулял.

Бейли плотно сжал губы, При посещении субэфирника в абонементе Клаусарра обязательно сделали бы отметку, что нетрудно было проверить. Проведи он вечер в гостях, ему пришлось бы назвать имена друзей и вместе с ними пройти очную ставку.

– Значит, вас никто не видел.

– Не знаю, может быть, кто-то и видел. По крайней мере, мне об этом неизвестно.

– А что вы можете сказать о предыдущем вечере?

– То же самое.

– Значит, у вас нет алиби?

– Если бы я совершил какое-то преступление, инспектор, я бы о нем позаботился. Зачем мне алиби?

Бейли не ответил. Он заглянул s свой блокнот.

– Однажды вы уже привлекались к суду. По обвинению в подстрекательстве к беспорядкам.

– Ну и что с того? Один из этих роботов, протискиваясь мимо, толкнул меня, и я подставил ему подножку. Это, по-вашему, подстрекательство к беспорядкам?

– Суд решил, что это именно так. Вас признали виновным и наложили штраф.

– На этом дело закончено, не так ли? Иди вы хотите оштрафовать меня еще раз?

– Два дня назад у обувного магазина в Бронксе чуть не начались волнения. Вас там видели.

– Кто видел?

– Это было как раз в те часы, когда вы обычно ходите на ужин. Вы ужинали позавчера вечером?

Клаусарр заколебался, затем покачал головой:

– Расстройство желудка. Это все из-за дрожжей, Такое бывает даже у старых работников.

– Вчера вечером чуть было не вспыхнул бунт в Уильямсбурге, вас видели и там.

– Кто?

– Вы отрицаете, что присутствовали в обоих местах?

– Вы не сообщили мне ничего, что я мог бы отрицать. Где точно все это случилось и кто говорит, что видел меня?

Бейли невозмутимо наблюдал за зимологом.

– Я думаю, вы прекрасно знаете, о чем идет речь. И думаю, что вы играете не последнюю роль в подпольной медиевистской организации.

– Я не могу запретить вам думать, инспектор, но предположение – это не доказательство, как вам, вероятно, известно, – усмехнулся Клаусарр.

– Может быть, – сказал Бейли с каменным выражением лица. – И все же я смогу вытянуть кое-что из вас прямо сейчас.

Бейли подошел к двери и отворил ее. Рядом неподвижно стоял Р. Дэниел.

– Ужин Клаусарра прибыл? – обратился Бейли к роботу.

– Его уже несут, Элайдж.

– Занесите его, пожалуйста, когда он прибудет. – Мгновение спустя Р. Дэниел вошел в комнату, держа в руках металлический поднос с углублениями. – Поставьте его перед мистером Клаусарром, Дэниел.

Бейли сел на один из стоявших около окна табуретов и, закинув ногу на ногу, стал слегка пошевеливать кончиком ботинка. Он заметил, как Клаусарр, напрягшись, тихонько отодвинулся, когда Р. Дэниел подошел, чтобы поставить поднос на краешек ближайшего к зимологу стола.

– Мистер Клаусарр, – сказал Бейли, – я хочу представить вам моего партнера, Дэниела Оливо.

Дэниел протянул руку и произнес:

– Здравствуйте, Фрэнсис.

Клаусарр не проронил ни звука. Он даже не двинулся, чтобы пожать руку Дэниелу. Робот продолжал стоять с вытянутой рукой, лицо зимолога начала заливать краска.

– С вашей стороны это невежливо, мистер Клаусарр. Или ваша гордость настолько велика, что не позволяет вам пожать руку полицейскому? – тихо произнес Бейли.

– Если вы ничего не имеете против, я бы поел, – пробормотал Клаусарр.

Он достал из кармана складной нож, извлек из него вилку и сел, уткнувшись в тарелку.

– Дэниел, мне кажется, наш друг обиделся на ваше холодное отношение. Вы ведь на него не сердитесь, верно?