Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

— Вам лишь бы пить да драться, — с лёгкой иронией в голосе сказала Наресса.

— Но ты же пойдёшь с нами?

— Пойду, должен же будет кто-то лечить ваши синяки и ссадины, — Наресса улыбнулась и сделала ещё один тонкий глоток.

— Вот и договорились. Что же, не будем заставлять весь орден ждать. По коням, друзья мои, по коням!

Мгновение спустя Гэлсар уже стоял в начале аллеи роз, облаченный в сверкающий доспех и белоснежный плащ, и подвязывал вещевой мешок к седлу взнузданного мерина. Все приготовления к отъезду были завершены, и в сердце он ощущал тяжесть, что предшествует долгой разлуке с самыми близкими и дорогими людьми. Завязав последний узел, он повернулся к дому и посмотрел на всех, кто пришёл проводить его. Кроме жены и детей, здесь были и слуги, и работники виноградника, все они, наперебой желали ему доброй дороги, удачи в битве и скорейшего возвращения к домашнему очагу.

— Что же, вот и пришла пора нам вновь проститься.

— Так иди на встречу победе муж мой и защитник, я буду молиться и ждать тебя, — твёрдым и полным уверенности голосом Аллейса произнесла традиционное прощание с уезжающим на войну мужем и церемониально протянула Гэлсару его меч.

Рыцарь нежно провёл пальцами по щеке любимой.

— Обещаю, что непременно вернусь к тебе с триумфом, и мы разопьём пару бутылок твоего чудесного вина, — Гэлсар взял из её рук меч и обратился к стоявшему рядом Хромосу. — Пока я не вернусь, ты — главный мужчина в доме. Береги мать и сестру, смотри за поместьем и продолжай упражняться, чтобы стать сильнее. Кто знает, может быть, когда я вернусь, ты наконец-то сможешь меня одолеть.

— Хорошо, отец, я буду стараться, — Хромос выпрямился и клятвенно прижал кулак к груди.

— Знаю, что будешь, — полный гордости Гэлсар улыбнулся и посмотрел на Дею, которая вот-вот была готова заплакать, но из последних сил сдерживала слёзы. — Ну что ты так, моя малютка. Не надо так грустить, я обязательно к вам вернусь.

— Сделай это поскорее, — тихо выдавила из себя Деадора и обхватила закованную в латы ногу.

— Обязательно, — ответил ей Гэлсар и ласково погладил маленькую голову.

Гэлсар надел шлем и взобрался на коня. Животное громко фыркнуло, почувствовав на спине всадника, и притопнуло копытом.

— Вперёд за славой и приключениями! — бодро выкрикнул Хейндир и повёл коня вперёд по аллее. Вслед за ним двинулись Наресса и Дэдэкир, и последним поехал Гэлсар, ещё раз помахав всем домочадцам рукой.

Когда всадники отъехали от дома провожавшие их люди стали неспешно расходиться. Слуги пошли заниматься уборкой и приготовлением пищи, а у работников виноградника было ещё много важных и неотложных дел, которые нужно было обязательно завершить до захода солнца. Аллейса взяла за руку Деадору и повела её заниматься чтением, которое она так сильно не любила и от которого каждый раз пыталась убежать, чтобы поиграть с другими детьми. Хромос остался единственным, кто продолжал смотреть в спины удалявшимся всадникам. Ему хотелось поехать вместе с отцом и увидеть своими глазами все те удивительные вещи, о которых он рассказывал. Всей душой он желал сражаться рядом с ним и отпраздновать вместе победу за одним столом, но он был слишком юн для таких походов. Всё что ему оставалось, так это взрослеть, работать над собой и терпеливо ждать того заветного дня, когда он тоже сможет стать рыцарем ордена.

Мальчик тяжело вздохнул и пошёл обратно в дом, но стоило ему сделать всего пару шагов, как он почувствовал ледяное прикосновение на коже. Холодный ветер обдул его с ног до головы и помчался вдоль аллеи, срывая с роз алые лепестки. По спине мальчика пробежали колючие мурашки, а сердце забилось чаще. Он обернулся и вновь посмотрел на скакавших рыцарей. Что-то было не так. Вместо четырёх их было пятеро. Позади облачённых в доспехи воинов ехал ещё один всадник, одетый в какие-то тёмные, безобразные и ветхие лохмотья. Его лошадь была тощей и больной, на её плешивых боках выступали дуги рёбер. Десятки жирных, чёрных мух ползали по её седому ворсу, издавая назойливое жужжание и откладывая яйца в её многочисленные, гноящиеся язвы.

Почувствовав на себе пристальный взгляд мальчика, всадник натянул поводья, и кобыла остановилась. Повисла гнетущая тишина, в которой были слышны лишь биение встревоженного сердца и противные голоса копошащихся насекомых. Хромос всматривался в горбатый силуэт наездника, пытался понять, кто же прятался под изорванным капюшоном, но чем дольше он на него смотрел, тем более страх окутывал его юную душу.

Всадник зашевелился. Не спеша он повернул голову и одарил мальчика полным презрения и насмешки взглядом. Хромос оцепенел, и сердце его разорвалось на части. Из-под складок ткани на него смотрел череп, что пытал его в оружейне. Своими холодными и бездонными глазами на него смотрела сама Смерть, явившаяся в её истинном обличии. Мальчик увидел на её кривых зубах мерзкую улыбку и черную, вязкую, похожую на дёготь слюну, что просачивалась между корней и густыми каплями стекала по подбородку. Наконец-то настал тот день, когда она вкусит то блюдо, что столько раз бывало в её руках, дразня её не знающий меры аппетит, но она отказывалась от него, чтобы оно сумело вызреть и раскрыть ей всю вкусовую палитру отчаяния.

Костлявые руки коротко дернули поводья, и бледный конь, прихрамывая, пошёл вслед за ничего не подозревающими рыцарями. Смерть отвернулась от паренька и застучала, заскрипела клыками в предвкушении славного пиршества. Побледневший мальчик сорвался с места и сломя голову побежал за всадниками. Он должен был предупредить их о той страшной угрозе, что тихо и незаметно приближалась к ним.

— Папа! Хейнд! Стойте! Нара! Стойте! Стойте! — кричал он на бегу, но, вместо того чтобы остановиться, всадники лишь пришпорили лошадей, перейдя на рысцу.

Чем быстрее бежал Хромос, тем стремительнее неслись всадники, и само окружающее пространство начало вытягиваться, отдаляя их всё сильнее и сильнее. Надежда предотвратить катастрофу стремительно таяла, но мальчик продолжал мчаться за удаляющимися лошадьми, судорожно хватая ртом холодеющий воздух. И вот, когда рыцари превратились в маленькие точки на горизонте, под ногу Хромосу попался камень, и он рухнул на землю, больно проехавшись лицом и телом по пыльному, колючему гравию. Вытянувшийся в бесконечную струну мир затрещал по незримым швам и с оглушительным грохотом разорвался, оставив после себя только непроглядную тьму.

Пустой воздух сотрясался от шума далёкой битвы.