Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон

Коллективной силы этих образований хватало, чтобы установить торговое эмбарго против Фландрии в 1280-м и против Норвегии в 1284-м; оба раза оно оказалось успешным, Ганза получила торговые привилегии. Ей также удалось изгнать основных конкурентов, англичан, фризов и фламандцев. Ганзейская лига, имевшая гибкую структуру, была адаптивной конфедерацией одинаково мыслящих городов, не обладавшей формальным единством до 1356 года, даты первого Hansetag (Ганзейского съезда или ассамблеи) в Любеке.

Чтобы поддерживать торговые пути в рабочем состоянии, требовалось почти постоянно вести переговоры и заключать сделки. Это был предпочтительный метод, но если он не срабатывал, то в ход шла сила. Во второй половине ХХ века после падения колониальных империй несколько небольших, но активных городов, таких как Гонконг, Сингапур и Макао, оказались в состоянии за несколько десятилетий обогнать большинство крупных стран региона, стать финансовыми и торговыми центрами. Ганза схожим образом смогла прорваться на рынки и получить важные льготы на некоторых богатейших рынках Европы – Фландрия, Россия и Англия – благодаря господству в международной коммерции. Могучие королевства выкидывали белый флаг перед союзом небольших немецких городов.

Лига победила в войне против Дании в 1360-х, разрушив Копенгаген и получив полную монополию в торговле сельдью. Военная машина Ганзы была развернута против пиратов, которые бесчинствовали на Балтике, в Северном море и проливе Ла-Манш. Пятнадцатый век видел долгую войну между Англией и Ганзой, и закончилось все тем, что стороны сели за стол переговоров в Утрехте в 1474 году. Хинрих Касторп, бургомистр Любека, Йоханнес Остхузен, синдик Любека, и Хинрих Мурместер, бургомистр Гамбурга, продиктовали условия сдачи королю Англии. Англичане были вынуждены заплатить 10 тысяч фунтов компенсации; им запретили торговлю на Балтике, и они дали купцам лиги многочисленные привилегии и возможность основывать фактории. Ганза была не той силой, с которой кто-то мог шутить.

Естественно, Ганзу ненавидели, поскольку она держала Англию в экономическом подчинении почти два века. Ее мощь только выросла во второй половине XV столетия. Одним из самых сочных плодов, который лига получила благодаря своему невероятному умению договариваться, стала возможность создавать конторы (буквально «стойка» или «прилавок») – торговые представительства в иностранных городах. Название звучит непритязательно, но фактические конторы были окружены стенами, они представляли собой город-в-городе, независимую коммуну с собственными особняками, церквями, банками, весовщиками, портами, ткацкими мастерскими, гильдейскими домами, стражами и винными подвалами. Немецкие купцы, обитавшие в одной из ганзейских контор, пользовались одновременно защитой лиги и теми привилегиями, которая она для них получила, обычно в форме свободного доступа к рынкам и сниженных налогов.

После капитуляции Англии в войне с лигой лондонская контора была отстроена заново там, где сейчас находится вокзал Кэннон-стрит. Она была известна под именем Stalhof (Стальной двор) и являлась одним из крупнейших торговых комплексов в Европе, большой, огороженной стенами зоной свободной торговли в центре лондонского Сити, откуда товары можно было грузить прямо на немецкие корабли. Ошеломляющее богатство ганзейских купцов, ведших операции из Стального двора, можно видеть на серии портретов, написанных Гансом Гольбейном в 1530-х. Торговцы выглядят как принцы: мрачные и властные, облаченные в дорогущий алый сатин и окруженные признаками состоятельности вроде бронзовых часов, венецианского стекла и турецких ковров.

Из Лондона и портов Северного моря Ганза контролировала торговлю главным источником богатства Англии, ее белым золотом – шерстью. Коги из Любека и прочих городов экспортировали этот важный товар, продавая его в промышленных центрах Фландрии, где шерсть превращали в ткань. Самоуправляемый Стальной двор с его коллекциями предметов искусства, причалами, видимым богатством и высокой башней, увенчанной голубым куполом, был ежедневным упреком амбициозным английским купцам, которые с охотой сами, напрямую, торговали бы со Скандинавией, Пруссией и Россией.

Шерсть в то время была одним из самых ценных ресурсов в Европе, но другие тоже не оставались без внимания. Контора Ганзы в Бергене на побережье Норвегии позволяла Любеку контролировать торговлю высоко ценившейся треской. Еще одна, расположенная в Новгороде, обеспечивала доступ на Русь и дальше, к Великому шелковому пути. Четвертая главная контора, в Брюгге, являлась, вероятно, самой важной из всех, поскольку этот город давал Ганзе возможность оперировать в самом урбанизированном и промышленно развитом регионе материка.

Ганза завистливо охраняла свой анклав в Брюгге, главном рынке специй и тканей в Европе, мосте между Средиземноморьем и Северной Европой. Но речь шла не только о предметах роскоши, поскольку через этот порт можно было поставлять товары промышленным городам Фландрии, которым требовались сельдь, пиво, рожь и шерсть. Именно там появились новые отрасли торговли. Первый капиталистический центр Северной Европы, Брюгге стал первым же значимым денежным рынком к северу от Альп, домом для переехавших сюда итальянских банкиров, которые привезли новые идеи по поводу обмена валюты и обращения с долгами.

Перемены, атаковавшие Европу начиная с XII века, являлись из урбанистической реальности, в первую очередь из небольших, укрепленных городов вроде Любека, которые пользовались политической автономией и были построены вокруг торговли и войны, а заодно служили бастионами против хаоса. Что касается материальных условий жизни и гражданских прав, то горожане намного опережали сельское население, которое составляло 90 % всей популяции.

* * *

Бомбы, опустошившие Любек в 1942-м, также уничтожили одно из величайших произведений искусства позднего Средневековья, тридцатиметровый фриз, на котором была изображена Пляска Смерти. Нарисованный в 1463 году Бернтом Нотке, фриз демонстрировал в деталях облик тогдашнего Любека, лес шпилей, богатые дома, стены, защищавшие его, и корабли, приносившие ему богатство. На первом плане Смерть, воплощенная в облике улыбающихся, скачущих скелетов, ведет представителей разных слоев общества в веселой танцевальной процессии, которая направляется к могиле. Присутствуют римский папа, император, кардиналы и епископы, короли и графы, бургомистр и советники, ростовщики и купцы, врачи и священники, клерки и ремесленники, крестьяне и монахини, девушки и дети.

И пока их ведут к месту упокоения, они все молят о последнем шансе искупления. «Я очень далек от того, чтобы быть готовым к смерти, – умоляет купец из Любека. – Я всегда очень рьяно трудился, чтобы получать товары по земле и воде, через ветер, дождь и снег. Никакое путешествие не казалось слишком тяжелым для меня. Но я еще не расплатился. Сначала я расплачусь, а затем охотно пойду с тобой». Наверняка он был хорош в том, что касается ведения счетов, но куда хуже в том, чтобы оценивать дебет и кредит своей бессмертной души. Вот оно, послание: сколь бы велик и богат ты ни был, ты обречен на то, чтобы разделить судьбу слабейшего и ничтожнейшего, когда придет время.

Черная смерть зародилась в Центральной Азии и по Великому шелковому пути добралась сначала в Китай и Индию, и только потом оправилась на запад. Достигнув Кафы (Феодосия в Крыму), она поплыла на генуэзской галере, что вышла из города в 1347 году. Ее дальнейшее продвижение можно отслеживать по карте европейских торговых маршрутов той эпохи. Из Генуи и Венеции болезнь перекинулась в Марсель, потом в города на атлантическом побережье Иберийского полуострова и Франции, из Кале она перепрыгнула в Англию. Затем оказалась на территории Ганзы, появилась в Брюгге и Любеке, а из последнего распространилась до Бергена, Копенгагена и по всей Балтике до Новгорода. Точно так же чума двинулась по немецким торговым трактам и на суше, в Кёльн и дальше в глубь материка.