Несущий свободу - Игорь Поль

– Десять ставишь – тридцать получаешь, тридцать ставишь – сотню получаешь! – трещал кидала. – Шарик крутится, прячется, открывается; разул глаза – получил кон; счастье бедовых любит; раз-два, есть-нету, кинул-выиграл…

Судя по всему, бизнес у парней шел: внушительная стопка мятых денег громоздилась на краю ящика, крыса прижимал ее мизинцем, люди не сводили с цветных бумажек жадных взглядов. Руки кидалы быстро двигались, ловкие пальцы поднимали и опускали наперстки, красный шарик так и мелькал.

– Была не была! Дай-ка я! Ставлю тридцать! – сунулся вперед шпаненок с выбритой по моде головой. Его показное рвение могло обмануть только этих бесхитростных парней; редкие прохожие из местных качали головами, удивляясь людской глупости.

– Деньги на кон, брат!

– Вот, держи.

Шпаненок оглянулся в деланой растерянности, приметил в толпе невысокого мужичка:

– Слышь, земляк, помоги, а?

– Я? – Мужичок ткнул пальцем себе в грудь, словно не веря, что обращаются к нему.

– Присмотри за игрой, как бы этот черт меня не обжулил.

– Сколько повторять – никакого обмана, играю честно, выигрывать не грех! – запротестовал кидала. – Глядишь, и тебе повезет!

Мужичок уставился на его руки; он придерживал карман, напуганный историями о ловких городских карманниках.

Хенрик примечал расстановку сил. В команде шестеро: кидала за главного, двое подставных, пара человек на шухере. Вряд ли они боялись полиции – в этой дыре патруля днем с огнем не сыщешь, просто конкуренция на улицах такова, что можно остаться не только без денег, но и без пальцев. Один из парней – здоровенный латино с глазами навыкате – играл роль тяжелой артиллерии: под его свободной рубахой угадывалось что-то массивное, обрез или чего похлеще; здоровяк стоял особняком, контролируя улицу в обе стороны, на его физиономии застыло выражение равнодушной жестокости. Чувствовалось, что выстрелить в человека для него не труднее, чем высморкаться.

Шарик замелькал, кидала колдовал с наперстками.

– Гляди, пока не ослепнешь, все без дураков, тридцать кинул – сотню взял, шарик прячется, открывается, снова прячется, был – и нету…

Хенрик не следил за движениями рук наперсточника, он знал, что шарик в конце концов окажется не под колпачком, а в ловких пальцах кидалы. Тут важно слушать его скороговорку. Эта болтовня – не пустые звуки, в ней содержатся распоряжения группе поддержки. У каждой команды – свой язык, вычислить его несложно, достаточно понаблюдать за игрой подставного. У этих, к примеру, «деньги на кон» – сигнал, что выигрывает правый наперсток.

Мелькание шарика замедлилось – простофили должны быть уверены, что знают, где он. Подставной толкнул наблюдателя локтем:

– Видал?

Тот напряженно кивнул. Бритый ткнул пальцем:

– Здесь!

– Везучий ты, – Изобразил сожаление кидала. – Держи свою сотню.

Крестьяне возбужденно зашушукались. Легкость, с которой лихой паренек отхватил их дневной заработок, произвела на них впечатление.

– Давай еще раз! – загорелся шпаненок.

В игру вступил второй подставной:

– Моя очередь! Я играю!

– Ты уже играл! Я видел – три сотни взял!

– Эй, эй! – поднял руки заводила. – Вы тут не одни, братаны.

– Ладно, – согласился подставной. Подтолкнул своего наблюдателя. – Ты мне удачу принес, парень. Уступаю, играй. Не бойся, я за ним пригляжу.

Хенрик внутренне усмехнулся, зная, что сейчас произойдет. Деревенщине дадут выиграть по мелочи, а потом разденут до нитки.

Второй подручный заметил его заинтересованный взгляд. Хенрик отвернулся, изобразив смущение, усилием воли вызвал в себе чувство приязни к худому черноволосому парню с массивной золотой цепочкой на шее; чип отозвался легким уколом. Через пять минут они с подставным станут друзья не разлей вода.

– Брат! – раздался над ухом жаркий шепот. – Я сыграть хочу, не поможешь?

– А что делать-то? – изображать крестьянина было нетрудно, в джунглях Симанго он изучил привычки этой публики до тонкостей: когда-то ему приходилось учить неотесанных парней умению устраивать засады и устанавливать мины.

Парень приблизился вплотную, пахнуло крепким пивом и кремом для волос:

– Разуй глаза, и все. Подскажешь, ежели что. Я не жадный, выигрыш пополам.

– Идет.

Таймер внутри продолжал неумолимо тикать. Подставной чавкал резинкой в ухо. Гомонили вокруг крестьяне. В неподвижном воздухе висел крепкий запах мужского пота.

– Шарик катается, прячется, открывается…

Боль в груди накатила с такой силой, что предметы в глазах потеряли четкость. Хенрик бросил в рот таблетку универсального стимулятора.

Свет фар полицейских машин заливал площадь Пласа Трентану: от переливов синего огня было больно глазам. Полицейские из оцепления перестарались – лежащая на боку груда обгорелого металла больше ничем не напоминала автобус. Борта, как бусами, сверкали россыпями сквозных пулевых пробоин, остатки стекол расплавились и вытекли, задняя часть походила на раскрывшийся цветок – последствия взрыва водородного бака. Почерневший остов курился паром, ледяная пена неровными клочьями ползла из пробоин. Странное созерцательное настроение охватило Джона, он сидел в машине, прислонившись лбом к стеклу, ленивые мысли были тягучими, как мед. Площадь играла синими искрами: окна окрестных домов высыпались от взрыва, усыпав брусчатку осколками. Он никак не мог привыкнуть к своей новой роли народного героя. Стоило ему заикнуться о получении важной информации, как городское уголовное управление развернуло бешеную деятельность, подняло по тревоге спецотряд и группы быстрого реагирования из окрестных участков. Доклады от приданных подразделений посыпались без перерыва, с каждой минутой прибывали все новые машины, так что меньше чем за час Джон смог перекрыть целый район. Новый фургон пришелся очень кстати – настоящий передвижной штаб: голографическая карта высвечивала зеленые прямоугольники кварталов и точки оцепления вокруг них; значки мобильных групп горели рубиновыми огоньками. Командовать таким количеством людей Джону еще не доводилось, необходимость действовать победила скованность, нерешительность быстро прошла, уступила место холодному азарту. Он отдавал распоряжения, шалея от оказавшейся в его руках мощи. И вот все позади, и никакого торжества внутри: он чувствовал непонятное опустошение.

Брандмейстер вышел на связь:

– Мы закончили, лейтенант. Угрозы взрыва нет, можете искать своего жмура.

Джон очнулся от бездумного созерцания. Рядом громко храпел Кубриа, вокруг раздавались приглушенные голоса: пожарные в мокрых огнеупорных робах сворачивали рукава; репортеры спорили с оцеплением. Он ткнул пальцем в значок на карте, символ развернулся в изображение человека в броне.