Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг

родители о чем-то говорили. В те дни они оба изрядно выпивали. Я открыл внутреннюю дверь и вошел. Я же не знал, что как раз в тот вечер твоя мама расскажет твоему отцу о нас с нею.

— Теперь понимаю, — сказал Дэнни.

— Ничего ты не понимаешь. Поговори с отцом, — повторил Кетчум.

— А Джейн знала?

— Индианка знала все.

— Кетчум, а мой отец знает, что ты не научился читать?

— Я сейчас стараюсь научиться, — сказал в свое оправдание Кетчум. — Думаю, эта учительница меня научит. Она обещала.

— Так отец знает, что ты не умеешь читать? — спросил молодой писатель у давнишнего отцовского друга.

— Кому-то из нас придется ему сказать. По-моему, Стряпун думает, что кое-чему Рози меня научила.

— Ты поэтому мне звонишь? И когда ты написал: «Кое-что случилось», это касалось Нормы Шесть? Или вашего общего вранья о медведе?

— Я удивляюсь, как ты поверил в эти дерьмовые сказки о вонючем медведе.

Медвежья история нашла отображение в первом романе Дэнни, правда не в столь явном виде, как ее слышал сам автор. И вдруг оказывается: не было никакого медведя, а в кухню ввалился всего-навсего Кетчум. Если б эта история не укоренилась так глубоко в сердце Дэнни, быть может, он повел бы себя по-иному и не схватился бы за восьмидюймовую сковороду. И Джейн, возможно, осталась бы жива.

— Значит, это был не медведь, — ошеломленно проговорил Дэнни.

— На севере Нью-Гэмпшира живет, считай, три тысячи медведей. Я их повидал достаточно. И пострелял тоже, — добавил Кетчум. — Но если бы в кухню тогда вломился настоящий медведь, твоего отца не спасла бы никакая сковородка. Им с Рози нужно было бы убираться прочь через зал. Но не бежать, а пятиться задом и двигаться медленно… Вот так, глупыш! Никакой это был не медведь. Это я к ним зашел. Думаю, у твоего отца хватило бы мозгов не лупить медведя по морде своей паршивой сковородкой!

— Лучше бы я вообще не писал об этом в своем романе, — только и мог сказать Дэнни.

— Это одна особенность писательского ремесла. Есть и другая.

— Слушай, ты сколько сегодня выпил? — не выдержал Дэнни.

— Ты начинаешь все больше рассуждать как твой отец, — сказал ему Кетчум. — Я тебе вот что хотел сказать. У тебя ведь должна выйти книга. А вдруг так случится, что твоя книга станет бестселлером? Ты превратишься в популярного писателя. Твое имя и фото замелькают в газетах, в журналах. Тебя и по телевизору могут показать.

— Это мой первый роман, — слабо возразил Дэнни. — Первый тираж невелик. Знать о нем будут совсем немногие. И потом, я надеюсь, это художественный роман. Очень маловероятно, чтобы он стал бестселлером!

— А ты подумай, — гнул свое Кетчум. — Всякое бывает, согласен? И среди молодых писателей одним удача улыбается, а другим — нет.

Теперь Дэнни догадался, к чему клонит сплавщик. Он распознал ход рассуждений Кетчума раньше, чем тогда, в стенах «Микки», когда мистер Лири сделал ему «дерзкое предложение» о выборе литературного псевдонима. Сейчас Кетчум заговорит о псевдониме. Он ведь уже предлагал отцу и сыну отказаться от фамилии Бачагалупо. Теперь Кетчум убеждал Доминика отказаться от фамилии дель Пополо.

— Дэнни, ты меня слышишь? Скажи, как это называется, когда писатель выбирает себе другое имя? Бывает, что женщина берет себе мужское имя. Вроде как Джордж Элиот. Она же не была мужчиной[53].

— Это называется «псевдоним», — ответил Дэнни. — А теперь скажи, как тебя угораздило встретить ту учительницу в библиотеке, если ты не умеешь читать?

— В общем, имена авторов на обложках прочитать я могу, — с вызовом произнес Кетчум. — Я ведь могу брать книги и найти кого-нибудь, кто их мне прочтет!

— Понятно.

Скорее всего, когда-то Кетчум уже проделал такой трюк с матерью Дэнни. Это было для него проще, чем учиться читать. Как Кетчум называл это чтение вслух? «Разогревом»? (На самом деле слово это ввел в обиход не Кетчум, а повар. Он-то и рассказал сыну эту забавную историю.)

— Псевдоним, — задумчиво повторил Кетчум. — А вроде есть еще одно слово. Иностранное. Французское вроде.

— Ном-де-плюм, — подсказал Дэнни.

— Правильно! — подхватил Кетчум. — Ном-де-плюм. Вот что тебе надо, чтобы себя обезопасить.

— Надеюсь, ты не станешь ошарашивать меня своими предложениями.

— Ты у нас писатель. Сам и придумаешь, — отмахнулся Кетчум. — А вообще, к имени Дэниел отлично подошла бы фамилия Кетчум. Как тебе? Великолепная фамилия. Напоминает старые добрые времена в округе Коос.

— Я подумаю, — лаконично ответил Дэнни.

— Уверен, ты придумаешь и получше.

— Ты мне вот что скажи. Если бы моя мать не погибла в ту ночь на реке, с кем бы из вас она осталась? С тобой или с отцом? Пойми, Кетчум, я не могу говорить с ним о таких вещах.

— Черт тебя подери! — заорал в трубку Кетчум. — Я слышал, ты как-то назвал свою жену «свободной душой». По-моему, Кэти была бессовестной душой, политической штучкой, долбаной анархисткой и женщиной с холодным сердцем. Впрочем, тебе лучше знать. Но Рози была настоящей свободной душой! Она бы никогда не оставила никого из нас. Никогда! Твоя мама, Дэнни, была настоящей свободной душой. Настолько свободной, что вам, нынешней молодежи, это и не снилось!

Кетчум проглотил слюну.

— Черт тебя подери! — снова заорал он. — Иногда ты задаешь тупейшие вопросы, как будто ты зеленый юнец с первого курса, не умеющий толком водить машину. Или хуже того, двенадцатилетний мальчишка, которого мы с отцом и Джейн всегда легко могли одурачить. Поговори с отцом, Дэнни. Поговори…

В трубке раздался щелчок, сменившийся длинным гудком. Кетчум разорвал соединение, оставив молодого писателя наедине с его мыслями.

Глава 6

В середине событий

Как уже говорилось, лифта в их доме на Уэсли-плейс не было. Телефон был, но по причинам, противоречащим логике, аппарат находился в спальне, с той стороны кровати, где спала Кармелла. За все годы, что Дэнни учился в Эксетере, а потом в университете, повару хотелось самому ответить на звонок. Он надеялся услышать голос Дэниела, а не какие-нибудь ужасные новости о сыне. (Но чаще всего это был Кетчум.)

Кармелла однажды посетовала Дэнни: он мог бы и почаще звонить домой.

— Телефон мы поставили только из-за тебя, и твой отец постоянно напоминает мне об этом!

Довод подействовал, и с тех пор Дэнни звонил им чаще.

— Не переставить ли нам телефон на мою тумбочку? — как-то спросил Доминик. — Думаю, ты не очень-то хочешь разговаривать с Кетчумом. А если это Дэнни или, хуже того, дурные вести о нем…

Кармелла не позволила ему договорить:

— Если это дурные новости о